Неклассический некромаг
Шрифт:
— Да, баньши. Погост же у вас где-то там, за рекой? — Андин махнул рукой в сторону противоположного берега. — Мост, сам говорил, в том году смыло. Лодок у вас мало. Небось, на жалельник да предков день и не ходили туда? Вот и зародилась погань эта.
На все слова мужик только согласно кивал, бледнея всё больше, начиная догадываться, в какую проблему вляпалась деревня.
…
— Надо было запросить с него двадцать монет, — Андин вздохнул, глядя вслед уплывающему прочь мужичку. Переправив нас через реку, он не стал дожидаться выполнения работы и торопливо возвращался
Я тоже смотрела на удаляющуюся лодку, но мысли были совсем не об оплате. Вернее, о ней тоже, но с другой стороны вопроса. Меня интересовало, что за зверь эта баньши, что за неё без торга согласились выплатить большую по меркам местных деревень сумму. Тем более, не из государственных, а из собственных, потом и ещё раз потом добытых денег. Я уже знала, что государство выплачивает только вознаграждение за изничтожение всякой мелочи, к тому же по весьма заниженным ценам, и найм охотников в эту оплату никак не входил.
— Ну, что? Пойдём, посмотрим на кладбище, оно ближе, чем дом бортника будет. До заката ещё два диска, успеем, — предложил Андин, бросив последний взгляд на лодку. Назад она плыла только немногим медленнее, чем когда везла нас сюда. Хоть лодка и облегчилась на двух пассажиров, но выгребать сильного против течения мужику было сложно.
Кладбище располагалось шагах в семистах от реки, и к нему вела утоптанная дорога, успевшая за год порасти короткой мягкой травой. Кладбище она проходила насквозь и продолжалась дальше в лесу. Какой-либо особенности этого куска леса и отличия его от других рощ, я не нашла. Создалось впечатление, что деревенские своего первого покойника хотели унести в совсем глухую чащобу, но им скоро надоело тащить гроб, и они зарыли его в первом попавшемся месте, поспешив вернуться к поминальному столу. Холмики могилок крайне неровными рядами возвышались над лесной травой то кучкуясь, то гордо стоя в одиночестве рядом с деревом. И не лень же было корни рубить. Также не лень было возвести вокруг каждого захоронения забор выше пояса. Даже не все огороды в деревне удостаивались подобных оградок. Я потрогала один из заборов рукой. Крепкий!
— Это на случай, если неправильно захоронили, и встанет умертвие, — пояснил Андин, видя мой интерес. — Свежие глупые, так и будут в ограду тыкаться, пока не упокоят.
— А эта баньши, она из вставших?
— Нет, это нечисть, отелесненный дух, — ответил лич, осматривая кладбище. — Чаще всего перерождается из погостного плакальщика, когда долго никто не приходит поминать. А он на каждом втором имеется, особенно, если есть заброшенные или безымянные могилы. В целом безобидный дух, если так можно сказать о нечисти.
— А баньши?
— Вот она — опасное создание. Днём, как и все духи, исчезает, не выносит солнечного света, а ночью идёт мстить за то, что забросили похороненных. Если дать волю, то каждую ночь будет убивать, хорошо, что за раз не более одного человека. Это не считая тех, кто сам от страха помрёт. Ещё баньши далеко от своего кладбища не отходит, потому погосты ставят подальше. Здесь до деревни могла бы дотянуться, но дальше уже никак.
— Чего же она, такая страшная, до сих пор никого не слопала? — вон, и мужики тоже только на ночной ор жаловались. За месяц, что здесь обосновалась, уже давно в деревне запаниковали бы, если каждый день кто помирал.
— Так моста нет, — как само-собой разумеющееся сообщил Андин. И,
— А ты? — Андин всё-таки нежить. К нему тоже должно относиться это утверждение про воду.
— Что я? Я летать не умею.
— В реку полезешь?
— Если совсем выхода не останется. Я, конечно, ослабну, но не упокоюсь, всё же я лич, высшая нежить. Вода собирает магическую энергию, а такие, как я, за счёт неё живут. Кто послабее, так в реке и сдохнут. Но в стоячих водах магия накапливается, там такие твари могут завестись! Болота, озёра, даже заводи и омуты на реках и те надо сначала проверять на наличие нечисти. А вот в колодцах только если подсадит кто, почему так, не разобрались.
— Понятно, чего в деревне не особо волновались. От нечисти их река защищает.
— Это ненадолго. Мост построят, по нему что хочешь переберётся. А ещё им, не изничтожив баньши, зиму не пережить. Река встанет, лёд нечисть не задержит. Вот и источник, — Андин остановился у длинной общей могилы. Похоже, что её копали одним рвом и также разом засыпали. На потемневшей доске, заменившей каменные надгробия, грубо и с ошибками вырезано, что в таком-то месяце такого-то года, нашли здесь последнее пристанище две семьи переселенцев, имён не назвавших.
— Их не навещали, не оплакивали, потом всё кладбище надолго оставили без присмотра. Идеальные условия для плакальщика и баньши. Посмотри, ничего не видишь?
Я опять оглядела всё кладбище. Истинный взор уже почти никогда не выключала, с ним было как-то спокойней и удобней.
— Вроде ничего, — магический фон почти не отличался от обычного леса. — А, нет! Вон там фиолетовое марево намечается.
Мы подошли к указанному месту. Над свежим холмиком, ещё не успевшем начать зарастать травой, собиралось бледное облачко фиолетовой ауры нежити. Андин одним заклинанием развеял его.
— Баба бортника. Ещё дней пять, и встала бы. А баньши что-то не видно. Видать, в другом месте себе дневку обустроила. Пойдём, навестим пчеловода.
Бортник жил недалеко от кладбища в маленькой бревенчатой хижине, обнесённой высоким, но не сплошным забором из жердин. Сам хозяин дома бродил по двору, бестолково тычась в забор чуть в стороне от ворот и сжимая рукоять тяжёлого колуна. Тело, одетое в одни старые портки, уже начало подванивать. Не приди мы с Андином сюда, в деревню к зиме могло начать наведываться не только баньши, но и злое умертвие с топором. Хотя, к тому времени он уже разложится, ходить не сможет. Ни на первый, ни на второй взгляд, бортник не выглядел жертвой убийства. Хотя на лице и застыло выражение ужаса, но тело выглядело целым.
Дырка в заборе с оставленными на жердях клочками рыжей шерсти намекали на то, что во дворе когда-то жила собака, но сбежала и домой не вернулась. Я её хорошо понимаю — нет никакого удовольствия в соседстве умертвия, которому всё равно, кого жрать, лишь бы живое.
Пока я рассматривала двор через редкую ограду, Андин успел упокоить бортника, перелезть внутрь, отпереть калитку и составить собственное мнение о произошедшем.
— Мужик ушёл в лес на несколько дней, наверно, охотился. В это время созрела баньши и пришла к ближайшему человеку. Баба померла от страха ещё до возвращения мужа. Он её, как мог, похоронил, но в деревню уйти не успел — ночью баньши пришла снова. Он выскочил прогнать, и тут его и зажрали.