#Некнига. Сборник №2. Фэнтези
Шрифт:
– Вижу, жажда тебя замучила, – оскалилась старуха. – Что с тобой делать, ума не приложу, – она задумчиво прикрыла блёклые глаза и посмотрела на Василия.
А тому вдруг стало не по себе. Грудь тоска одолела, такая, что ни вдохнуть, ни выдохнуть. И показалось ему, что на всём белом свете никогда не было и не будет больше никакой радости. Всё вокруг – и старуха, и сама изба – стали серыми, ненастоящими, будто нарисованными и вырезанными из бумаги.
И когда ведьма заговорила глухим мёртвым голосом, холодные мурашки поползли по его коже.
– Принеси из леса полынь-траву, да чем больше,
– Да, – прошептал Василий. Он был ни жив ни мёртв от страха, который своими скользкими щупальцами опутал его чресла [2] .
– Только учти, – заговорила вдруг старуха уже тише и спокойнее, – лес не любит чужаков. Не будь слишком дерзким и всё получишь сполна. Приходи каждый день и приноси постепенно то, что я наказала тебе принести. И тогда, может, у меня получится тебе помочь.
2
мн. ч., устар., церк., книжн., высок. «поясница», «бёдра», прим. ред.
Василий поднялся со стула, чувствуя, как предательски дрожат ноги. Он, мужчина, добрый воин, на счету у которого было немало битв и побед, был весь в холодном поту. И чувствовал, как стремительно его покидают силы.
– Я понял, бабушка, – прошептал и, развернувшись, быстрым нетвёрдым шагом подошёл к двери. На этот раз она легко нашлась и так же легко поддалась его напору.
Только выйдя из избы, он смог полностью выдохнуть. Огляделся вокруг: в этом лесу и правда не пели птицы. Лишь ветер гулял по поляне, где стояла изба, да скрипели вековые сосны.
Василий набрал в грудь побольше воздуха и пошёл прочь от избы.
Он не видел, как из старого запылённого окошка на него смотрели две неподвижные точки.
Долго думал Василий о том, как самому не ходить в лес. Возвратился он в свой лагерь и приказал привести к нему мальчишку Николку.
Николка был храбрым малым, который прибился к его дружине на одном из постоялых дворов. Сколько ни гнал его от себя Василий, да всё без толку. Николка был маленьким щуплым мальчишкой пятнадцати лет от роду, смышлёным, ловким и услужливым. Каждую просьбу выполнял быстро и с каким-то таким особым удовольствием и рвением, что аж завидно становилось – откуда в таком хилом парнишке столько энергии. И всё норовил подглядеть за тем, как тренировались дружинники.
– Я пригожусь вам, барин, – говаривал он и хитро улыбался.
Как привели Николку к Василию, так тот поклонился и сказал:
– Приказывайте, барин! Всё сделаю! – он поднял голову, и Василий увидел, каким воодушевлением горят его глаза.
«Ну, – подумал Василий, – сейчас ты от меня мигом сбежишь».
И сказал:
– Надо тебе сходить в лес да принести полынь-травы.
Но Николка не убежал, а, наоборот, просиял:
– Это мигом, ваше благородие! Всё сделаю, быстро обернусь!
Согласие Николки удивило Василия, однако вместе с удивлением пришло и беспокойство.
«Что
– Будь осторожнее, – сказал он Николке. – Я к тебе приставлю кого-нибудь из дружины своей.
– Да не надо, барин! Что я, в лес никогда не ходил что ли? – весело улыбнулся Николка.
И ушёл.
А когда заря окрасила небосклон красным цветом, а затем закат сменился чёрной ночью, то не вернулся Николка.
И глядя на яркие, блестящие, словно алмазы из самой сокровищницы царя, звёзды, которые были разбросаны по ночному небу, Василий думал то о Николке, то о пропавшей царевне. Мысли сменяли одна другую, и волнение за мальчишку смешивалось со странным тянущим чувством в груди, которое появлялось тогда, когда Василий думал о невиданных наградах за царевну.
– Что же ты своих людей не бережёшь? – спросила старуха Василия на следующий день, когда он принёс ей полынь-траву.
Василий замер у двери от неожиданности. Он и боялся, и жаждал спросить, откуда старуха узнала о том, что случилось. Но промолчал, опустив глаза в пол.
Николку он так и не нашёл.
Как только забрезжил слабый рассвет над деревней, Василий вышел с постоялого двора, пришпорил коня и помчался в лес. Дружинники провожали его тягостным молчанием; полный мокрого холода воздух бил Василия по щекам, а он всё ехал и ехал до леса. А затем спешился, привязал коня к старому дубу и зашёл в тёмную чащу.
Долго искал он мальчишку, с муторной поганой тяжестью на душе звал его, но так и не дозвался.
Николки нигде не было.
А сейчас, когда пришёл к старухе, злой и усталый, с пучком злосчастной травы, зажатой в кулаке, она сразу задала ему этот вопрос.
– Что? – растерянно переспросил он.
Старуха зло сощурилась:
– Сядь! И смотри в окно, родимый. Может то, что ты увидишь, научит тебя слушать то, что тебе говорят.
Василий прошёл к окну, сел на табурет и посмотрел, куда велела старуха. И обмер.
Из-за пыльного стекла на него смотрел Николка. И Василий уже было хотел вскочить с табурета, отворить дверь избы да отругать мальчишку за то, что тот заставил его так волноваться… Как вдруг понял – с Николкой что-то не так.
Тот пустым взглядом смотрел на Василия, и от этого его глаза казались неестественно огромными и чёрными. Черты его юношеского лица странно обострились, так что казалось, это и не Николка вовсе. А когда мальчишка открыл рот, то из него вывалился длинный синий язык, достающий до конца подбородка. Он прислонился лицом к стеклу, так что язык мазнул по нему, оставляя серые разводы… И замычал глухо, но громко, и заскрёбся чёрными сломанными ногтями в окно.
Василий с ужасом отпрянул назад от Николки и с отчаянием обратился к старухе:
– Да что ж это такое?!..
А старуха зло рассмеялась:
– Смотрите-ка, и после смерти он хочет к тебе на службу! Примешь? – она зло рассмеялась, а затем посуровела. – Ты зачем свою работу на чужие плечи переложил? Я тебе говорила, что лес чужих не любит? Говорила? – она смотрела на него немигающим взглядом.
– Говорили, – прошептал Василий.
– Так вот струсил – ты, а ответил за это – он, – неприятно улыбнулась она.