Некоторые парни…

Блаунт Пэтти

Держись ближе к линии деревьев. Не выделяйся. Пригнись.

Таким путем я могу пробраться не дальше табло. Остальные части поля открыты – стоянка, зрительские скамейки, беговой трек. Я расстегиваю сумку, достаю камеру, использую зум-объектив, чтобы найти Зака.

Он стоит возле ворот, уперев руки в бока, со скучающим выражением на лице. Мое тело мгновенно реагирует при виде его – мышцы напрягаются, по венам разливается адреналин, ноги подгибаются, готовясь к побегу. Требуется последняя унция энергии, чтобы остаться на месте.

На улице пасмурно, в воздухе ощущается запах озона, отчего в носу щекотно. Но, думаю, я успею сделать несколько

снимков до начала грозы. Отключаю вспышку, фотографирую Зака, когда он показывает средний палец одному из игроков, когда смеется над зрелищным падением своего товарища по команде, как он бросается за мячом. Длиннофокусный зум-объектив ловит довольно детальные изображения, однако среди них нет нужного мне. Следующий розыгрыш проходит грубо – клюшки взлетают, темпераменты закипают. И я чувствую сердцем. В такие моменты Зак показывает, какой он на самом деле. Давай же, давай! Зак выталкивает парня из голевой зоны; я держу палец на кнопке спуска затвора на всем протяжении их перепалки. Он должен быть здесь. Не узнаю точно, пока не загружу фото на компьютер, но я чувствую. Я сделала этот снимок. Я улыбаюсь, по-настоящему улыбаюсь, медленно лавируя между деревьями. Должен получиться хотя бы один достойный снимок, который я смогу использовать.

Заметив Джереми, бегущего из здания обратно на поле, замираю, затем резко выдыхаю. Слава Богу, мне не придется пересечься с ним. Он добирается до игровой зоны – знак, что мне пора пересечь стоянку, приоткрыть дверь достаточно широко, чтобы проскользнуть внутрь, и вернуться в женский туалет. Я мою руки, проверяю, не остались ли на одежде листья или древесные щепки; делаю глубокий вдох, выдыхаю, силой заставляю мышцы расслабиться. Интересно, смогу ли пробраться наверх в пустой кабинет и сделать несколько снимков из окна? От этих тайных вылазок у меня уже в груди болит. Вдалеке слышится первый раскат грома; я сразу напрягаюсь. Команда завершит тренировку. Вдруг Зак или Джереми придут за Йеном?

Снова слышу низкий голос, бормочущий за стеной. Господи! Они уже внутри? Но тон не тот. Не такой надменный и хвастливый, как у Зака. Тихий и успокаивающий. Он принадлежит Йену.

Открываю дверь, останавливаюсь в коридоре между уборными.

– Да… я хотел узнать примерную стоимость. Помятое крыло на Камри. Да… ага. Понятно… спасибо.

Раздается громкий возглас: "Черт!", за ним следует шумный пинок по дверце кабинки. Дерьмо! Нельзя, чтобы он обнаружил меня тут, пока я подслушиваю. Быстро иду дальше по коридору, спустя несколько секунд слышу шаги Йена у себя за спиной.

– Грэйс.

Останавливаюсь, скрещиваю руки на груди, бросаю на него свой самый свирепый взгляд.

– Что?

Йен морщится; приходится отдать ему должное за это. По крайней мере, он способен на раскаяние – в отличие от его приятеля Зака.

– Слушай. – Йен откидывает пряди волос с лица; его рука дрожит. – Я… эмм… извини за то, что случилось ранее. Это было очень некрасиво с моей стороны.

Забыв о том, насколько я взбешена, позволяю любопытству взять верх.

– Что именно было некрасиво? То, что ты меня поцеловал, или ужас на твоем лице, когда тебя чуть не застукали целующимся со мной? – Я взмахиваю руками.

– Вообще-то, и то, и то.

Что? Ошарашенная, просто смотрю на него с отвисшей челюстью.

– Я… эмм, ну, ты была так близко, и ты такая красивая. Наверно, я, вроде как, забыл, что мы не встречаемся, просто поддался порыву. Это неправильно, извини. – Он запинается, ерзает на месте. – Дверь открылась. Я решил, что Миранда

и Линдси, скорее всего, вернулись для второго раунда и не хотел, чтобы они начали изводить тебя из-за меня, поэтому отстранился.

Ого, погодите-ка. Йен это сделал ради меня, не ради себя? Он мне лапшу на уши вешает. Никто бы так порядочно не поступил. Я изучаю его лицо, ищу намеки на то, что Йен думает на самом деле, но ничего не нахожу. Его выражение соответствует словам. Офигеть, он искренен. Но я не такая везучая, поэтому, что мне делать, черт возьми?

– Ладно. Наверно, я просто… пойду туда. – Йен смотрит на меня недоумевающе, после чего отходит к тележке. Я же по-прежнему не могу поверить в то, что сейчас услышала. Мои губы хотят улыбнуться, и я понимаю почему.

Йен Рассел считает меня красивой. О, Боже, какая я жалкая.

***

В 16.00 дождь льет как из ведра. Пишу смс матери, только у нее не получится приехать раньше пяти. Я не могу оставаться в школе одна, ведь команда по лакроссу все еще в раздевалке. Я могла бы пойти домой пешком, если бы мне посчастливилось найти зонтик в чьем-нибудь шкафчике, однако мне не посчастливилось. Ничего удивительного. Собираю волосы в хвост на затылке, натягиваю капюшон, смирившись с предстоящей холодной и мокрой прогулкой. Иду быстро, практически бегу. Мне нужно покинуть Главную улицу раньше, чем машины игроков из команды начнут проезжать мимо. Если они меня увидят…

Я вздрагиваю.

Они не должны меня увидеть. Просто-напросто.

Перебегая через дорогу, слышу то, чего не хотела услышать. Возле меня притормаживает машина. Стекло опускается. От леденящего страха ноги сковывает, я словно по зыбучему песку бегу и быстро утопаю; давление панической атаки, ставшее уже таким знакомым, сжимает сердце. Силуэт приближается ко мне с пассажирской стороны; я готовлюсь. Пожалуйста, только бы не Зак. Пожалуйста, пожалуйста, только не он. Пожалуйста, только бы не Миранда или Линдси. Силуэт облачен в толстовку, явно мужской. О, Боже, нет. Руки сжимаются в кулаки. Волосы на затылке встают дыбом; я умоляю свои мышцы начать двигаться.

– Грэйс?

Это Йен. Резко останавливаюсь, быстро, судорожно дыша. Чувство облегчения настолько сильное, что я едва не плачу.

– Идем. Мы тебя подвезем.

Мы? О, Боже.

– Мой папа и я, Грэйс. Больше никого, – добавляет он, когда я колеблюсь.

Хорошо. Ладно. Это хорошо. Я смогу.

– Ты промокла и дрожишь. Мы отвезем тебя домой.

Смотрю на свою одежду. Я до нитки промокла. Кивнув, следую за ним к машине. Белая Камри. Клянусь, крошечный луч солнца пробивается сквозь ливень и освещает машину, а мои мысли сосредоточены лишь на том, что я в безопасности. Иду за Йеном к пассажирской стороне. Он открывает заднюю дверцу для меня. Я забираюсь в салон, кладу сумку на колени, обнимаю свои ноги, наблюдаю за маленькой фигуркой какого-то футболиста с качающейся головой, установленной на приборной доске. Он мне кивает. Йен садится на переднее сиденье, включает обогреватель.

– Пап, это Грэйс.

– Привет, Грэйс.

Мужчина, сидящий за рулем, похож на Йена. Те же карие глаза, та же улыбка, те же волосы, хотя у него заметна седина. Он в брюках хаки, рубашке для гольфа и легкой куртке. Мистер Рассел смотрит на меня, хмурится, достает платок из кармана, предлагает мне.

– Держи.

Когда протягиваю руку, чтобы забрать квадратный кусочек ткани, наши взгляды встречаются. Я замираю. В его карих глазах, которые унаследовал Йен – смесь сочувствия и дискомфорта.