Некромант на Великой Войне
Шрифт:
— Это он вам сказал?
— Нашлись у нас общие знакомые, так что можете ему доверять.
Доверял я, только своим умертвиям и то с оглядкой, но капитану об этом знать было не обязательно.
Как я и предполагал за ночь в лагере умерло двадцать семь человек, пришлось под напрячься, что бы до утра поднять сразу трёх немёртвых. Поднимал я в спешке, поэтому пришлось, всех троих держать под прямым управлением. Утром специальная похоронная команда, набранная, из военнопленных, ходила по лагерю и собирала тела. Трое немёртвых, не привлекли их внимания, так как несмотря на неважный внешний вид, шевелились,
Остаток дня, устанавливал управляющие программы, причём настольно преуспел, что до обеда «сделал» двоих полностью подконтрольными, вместе с ними мы и пошли на штурм горы овощей, на этот раз было какое-то разнообразие и вместе со свёклой привезли немного подгнившую брюкву.
Благодаря сплочённости и силе умертвий, без еды мы не остались. К ужину, «доделал» третьего немертвого. С именами как обычно напрягаться не стал, назвав их Солдатами и присвоив каждому порядковый номер. Этой же ночью поднял ещё двоих, на третьего не хватило силы из за того, что днём мне так и не получилось нормально отдохнуть. Зато оба Солдата были сразу снабжены всеми необходимыми управленческими и поведенческими матрицами, что окончательно меня вымотало. Проснулся я уже после обеда, разбитый и голодный, хорошо Ведерников, не забыл про меня и с бойцом Никифоровым, и тройкой Солдат, которым я заранее отдал приказ о временном подчинении капитану, добыли еды. На этот раз нам досталась морковка.
«Просто дар богов, особенно по сравнению с гнилой брюквой».
— Малой, а чо с мужиками?
Неожидано задал мне вопрос боец Никифоров. Судя по его пристальному взгляду, которым он буквально впился мне в лицо, наш новый соратник, что-то подозревал.
— О чем вы Савелий Ермолаевич?
— Не крути малец! Я же вижу, что ты что-то с ними сделал. Молчат как пни и второй день ни чо ни едят.
— А с чего вы решили, что это я сделал, а не Степан Аркадьевич?
Никифоров уставился мне в глаза давящим взглядом, что конечно было зря и понизив голос произнёс.
— Я ж не дурак, вижу, что они вокруг тебя постоянно вьются.
С первого раза считать поверхностные мысли не получилось но «дорожку» в его сознание, я протаптывать начал.
— А ещё Аркадьич на тебя в крепкой надёже. Вот мне и хочется знать, что ты за человек.
Несколько мгновений я размышлял, но в итоге решил, что рано или поздно Савелий всё равно узнает.
— Дело в том Савелий Ермолаевич, что я некромант и эти люди.
Я махнул рукой на неподвижно сидящих умертвий.
— Мертвы.
Солдат вытаращил глаза и открыл рот, на простом крестьянском лице бойца отразилось недоверие и проблески гнева.
«Решил, что я над ним издеваюсь».
Тяжело вздохнул поймал его взгляд, заставив на несколько секунд выпасть из течения времени. Когда Савелий вернулся в реальность с ним рядом сидел один из Солдат и сверлил ему переносицу своими мертвыми, поблекшими глазами.
Мужчина вздрогнул и попытался отстраниться, но рука умертвия легла ему на плечо и легко удержала не месте. Могучие мышцы перекатились под гимнастёркой, а лицо побагровело, но несмотря на всю свою силу, боец не смог отодвинуться.
— Колдун!
Прозвучавший ужас в голосе мужчины можно было ощутить физически.
— Савелий Ермолаевич, вам достаточно
— Хватит!
Придушено воскликнул Никифоров.
Умертвие перестал его удерживать и отодвинулся.
Утерев холодный пот со лба, боец со страхом взглянул на равнодушную, бледную маску-лицо умертвия.
— Он… он правда мертвый?!
Усмехнувшись ответил.
— Мертвее на бывает.
Мелко, по старушечьи перекрестившись бледный мужчина что-то неразборчиво забормотал, как мне показалось просто читал молитву.
— Савелий Ермолаевич, перестаньте, ну что за мракобесие в наш просвещённый век. К тому-же бог не слышит коммунистов.
— Шоб, я сдох, самый настоящий заложный.
Бормотал мужчина, пребывая немного не в себе. Дождавшись, когда боец вернет ясность рассудка, попросил.
— Кстати, обращайтесь ко мне на вы и по имени отчеству, пожалуйста?
Несмотря на просительные интонации, просьбой это не было и солдат это понял.
Этой же ночью когда я приобщил к нашей растущей армии, ещё двух Солдат, капитан Ведерников, наконец-то вышел на местное сопротивление. Точнее будет сказать это они на него вышли, как оказалось в этой организации состоял военный знавший его по прошлому месту службы. Под утро мы все, кроме Солдат были представлены, руководителю сопротивления. Им оказался немолодой мужчина, лет сорока с общирной лысиной и хорошо подвешенным языком. Последнему факту я не удивился, узнав, что перед нами комисар, которого каким-то чудом до сих пор не выдали. Звали его Марк Захарович Рокотов, хотя по тихому замечанию стоящего за моим плечом Савелия, ему больше подходила фамилия Лейба или Шнеерсон.
После небольшой пропагандистской речи, эффект от которой смазался из за трагического шепота, которым приходилось общаться с переполненном лагере, комисар перешел к делу.
Как я и думал сопротивление готовило побег и сейчас активно вербовала себе мясо.
Про «мясо» я подумал, когда услышал, что у них нет даже мыслей как нейтрализовать пулеметчиков на вышках, весь их план строился на том, что они под покровом ночи прорвут ограждение и за счет массовости смогут уйти в леса.
— От четырех пулемётов, на пистолетной дистанции, а потом ещё два километра по полю?
Спросил я Марка Захаровича с самым невинным голосом.
— Я понимаю, что потерь не избежать, но ночи сейчас стоят темные и большинство сможет уйти.
«А он оптимист и скорее всего ни разу не военный, стоит немцам подвесить пару осветительных ракет над полем и вся их затея превратится в веселые пострелушки, правда веселыми они будут, только для немцев».
Похоже капитану пришли в голову те же мысли, что и мне, так как план он решительно забраковал.
— Первым делом нужно нейтрализовать пулемётчиков.
Твёрдо произнёс Ведерников.
— Иначе побег обречён.
После недолгих споров комиссару пришлось довериться кадровому военному. Кроме самого побега, капитан продумал и запасные маршруты отхода, так же были назначены точки сбора, на случай, если придётся уходить малыми группами. Не забыл капитан и о собаках, которых немцы использовали в охране лагеря. Причем всё было спланировано по карте нарисованной на земле, которую капитан восстановил по памяти.
«А он хорош. Угадал я с рабом».