Некромант. Новелла о непутёвой ученице
Шрифт:
– Штлашно, – тихо ответила рабыня.
– Не знаю, мне не страшно.
– Там ночняк, – произнесла Мира.
– Что?
– Ну, очень хорошо летней ночью. Мы там с девчонками вино пьём, – пояснила племянница таким тоном, словно я законченный недоумок.
Ох, уж эти подростки.
– А мама знает?
– Неа. Но ты же не скажешь. Я же твоя любимая ученица.
Я усмехнулся, и все снова замолчали.
Мы шли дальше по городу, один раз уступив дорогу паланкину, несомому четвёркой умертвий, оттуда мне кивнула с приветливой улыбкой знакомая горожанка. Я махнул рукой в ответ, а потом показал ладонью на пышную процессию
– Смотри. Что ты видишь?
Таколя, затравленно уставившись на людей и не ответив, остановилась.
Толпа окружала фигуру воина в стальном доспехе-лорике и коротком шелковом плаще белого цвета, с полированной до блеска серебряной маской на лице, изображающей скорбь. Воин неподвижно стоял, держа в одной руке большой прямоугольный щит, а в другой копьё. На поясе у него в алых ножнах висел гладиус.
– Это похороны, – продолжил я монолог для испуганной девушки. – Ты спросишь, кого хоронят? Его. Того, кто стоит по центру. Да, он уже мёртв и поднят силами мастеров. Он мёртв, но продолжит служение родине, оставив своё сердце дома. Только достойные после смерти стерегут своих вдов и сирот.
– Чудосветность полнейшая! – восхищённо глядела на процессию Мира.
Меж тем воин сделал шаг, а затем другой. С каждым шагом окружающие его люди прикасались к мертвецу, оставляя разноцветные отпечатки ладоней. Синие, красные, золотые. Это были пожелания удачи не умеющему слышать и говорить, переставшему жить. Тому, чьё сердце осталось сверкать на Поле Покоя. Воин шёл ровным и лёгким шагом к распахнувшему объятия в ритуальном приветствии некроманту от пятого пограничного легиона.
– Дядь Ир, а ты же тоже воевал. Расскажешь потом? – повернувшись ко мне, спросила Мира.
– Потом. Но лучше приёмы самообороны некроманта покажу. Вдруг пригодятся.
– Зеленяк! Договорились! – коротко бросила Мираэль.
А потом мы молча дошли до места моей работы. Меня уже ждал другой некромант. Я должен был сменить его в бдении, а следующим полуднем сменят меня. Всего нас четверо. Он коротко рассказал о том, что случилось и о том, что не случилось за прошедшее с последнего моего бдения время, и ушёл домой. Я расписался в подшивной грамоте, что принял бдение.
В небольшом домике, где располагалась моя временная обитель, сразу появился управляющий каменоломней. На эти сутки предстояло наложить заклятие нетленности на сваи одной из штолен, дабы они не обрушили потолки, и поднять семнадцать свежих трупов, пришедших по разнарядке с горной каторги. Их уже выпотрошили, забинтовали и пропитали специальным раствором подготовленные работники. Осталось только оживить мертвяков.
Только дело этим не ограничивается. Нежить, такая как здесь, требует постоянного контроля. Нет, за ней не нужно следить из опаски нападения, наоборот, без воли некроманта они замирают, как марионетки, повешенные на гвоздик. Все эти триста трупов нужно завязать на свой разум, подстёгивать и толкать на действие, причём всех единовременно. К тому же такой работник умеет исполнять только то дело, которое может творить сам некромант, контролирующий его. Посему я умею махать киркой, пилить древесину, класть кирпичную кладку, носить коромысла с корзинами и даже биться в тесном строю. Адская работа, и к концу смены я сам буду немногим отличаться от мертвеца. Но и платят неплохо.
– Гашпадин, – тихо заговорила бледная Таколя, всё ещё находящаяся под впечатлением
– Да, дядь Ир, зачем? – подхватила вопрос Мира, вытирая пот со лба и держа в руке флягу.
Солнце встало совсем высоко и жарило не на шутку. Там внизу же копошилось множество неодушевлённых человеческих тел, иссушенных посмертием, как рыба солнцем, с лицами, закрытыми грубо выструганными деревянными масками. Это отражалось в больших голубых глазах северянки на пару с суеверным страхом.
– Вы видите, их сотни и сотни, – медленно начал я. – Каждый связан со мной. Каждый черпает щепотку меня. Каждому нужно вложить мою волю. У этого есть большой минус.
– Что ешть? – спросила северянка.
– Плохая доля, – пояснил я. – Это затягивает меня в мир мёртвых. Мне нужен якорь, маяк, чтобы не сойти с ума.
– Маляк это я?
– Да. Ты отныне – люминэя, огонёк жизни, к которому я сейчас тянусь и за который цепляюсь. И нить Миссаны мне в этом дополнительно помогает. Между якорем и некромантом всегда очень тесная связь. Они со временем становятся ближе, чем любовники.
– Зеленяк! А мне якорь положен? – тут же встряла Мира. – Знаешь, такого атлета, чтоб у-ух!
– Закончишь обучение, посмотрим, – с ухмылкой ответил я, а потом вздохнул и повернулся к рабыне.
Мне действительно было важно общение с якорем. Пальцы легонько приподняли её подбородок.
– Я тебя попрошу. Если я начну угасать, становиться бесчувственным как они, ты поймёшь, про что я, то будь как можно живее. Рассказывай что-нибудь интересное, подноси мне напитки и вкусные яства, в конце концов, просто тормоши меня.
Девушка коротко кивнула, но по её глазам я увидел, что она ничего не поняла.
Ладно, обвыкнется.
– Ты меня боишься?
Северянка не ответила. Она только молча стояла, потупив взгляд.
– Я для тебя чудовище.
– Гашпадин, – тихо произнесла девушка, – я была маленькой девочкой, когда нежить убила всех в моей делевне. Они львали на куски всех, кого видели. Дети, белеменные женщины, сталики. Я спляталась в домике на делеве, что делалют для птич. Я видела. А потом плишли колдуны, что вели ту нежить. Они доплашивали мёльтвых. Пытали уже умельших. Они были хуже, чем звели.
– Ваши рыцари ордена Белого Пламени Талателики, которыми восхищаются мужчины, и перед которыми девы рвут на себе платья, не лучше, – ответил я, скрипнув зубами. – Они одержимы идеей, что уничтожив больше нашего народу, лишат нас источника пополнения армии умертвий. Я тоже видел, как они вырезали деревни с мирными жителями. Хладнокровно сгоняли в стойло людей, а потом сжигали заживо. Даже младенцев.
Я замолчал немного, прежде чем продолжить.
– Идёт затяжная приграничная война, тлеющая, как торфяник. Издали не видно, что именно горит, но всё в дыму и готово вырваться наружу в любой момент. Больше нет честных битв, где рать против рати, сталь против стали, наши армии мёртвых против ваших магов круга Белого Пламени. Только бесчисленные рейды. Там и рождаются эти чудовища с человеческим обличием. Но мы шли цветущим городом, и ты сама могла видеть мирную жизнь. Никто не пьёт человеческую кровь, не ест мозг детей, не наслаждается пытками. Все просто живут, взращивая урожай, занимаясь ремеслом, творя искусство.