Некроманты (сборник)
Шрифт:
Они были в лесу уже шесть минут. Медленно текла седьмая.
Одинцов знал, что у него есть еще минута с четвертью. Игорь был самым выносливым из выпуска и мог продержаться в лесу полных четырнадцать минут. Шесть на обратный путь. Если задержаться даже на секунду – нервная система даст сбой, нора закроется и на той стороне останется только сотрясаемый судорогами «ходунок», которого, скорее всего, усыпят. Кому нужен некромант, не сумевший вернуться?! Тогда у пса, запертого в лесу, ненадолго появится товарищ – душа некроманта Одинцова.
А дальше – два пути. Первый – принять смерть как данность, повернуться и брести в белый край. Когда кончатся силы, лечь на снег и позволить ему поглотить себя,
Всегда остается такой шанс для хорошего некроманта, но, во-первых, хороший так не поступит. Низко, гадко. Никакое отчаянное желание жить не может стать оправданием убийства. А вырваться из леса в чужое тело – убийство. Преступление – отобрать у человека его второй шанс, не оставить другого пути кроме обреченного движения по снежной пустоши к Ледяному дворцу. А до дворца, говорят, мало кто доходит…
Зато туда гонят. Туда, в снег, под самые ледяные арки, загоняют способных на убийство ради нового воплощения.
Когда Марина впала в кому, а Келина осудили за непредумышленное убийство, по его следу пустили целую стаю: всех полицейских некромантов центрального региона и полтора десятка нанятых частников. Загонять взяли всех, кто мог продержаться в лесу больше десяти минут. В отряд устранителей отбирали лучших. Нельзя было дать преступнику даже призрачный шанс выбраться из снегов. Сперва никто не подумал об Одинцове: своими талантами Игорь никогда не хвастал, на работе вел себя скромно, делал то, что положено, и героя из себя не строил. За него попросил Лысов. Сам Лешка в лесу становился лайкой. Собака выносливая, ловкая, быстрая. Гнал и искал Лысов великолепно. Свидетеля разговорить мог одним видом. Одинцову такое и не снилось. Сядет Лешка у ног объекта, голову наклонит, ласковый, придурковатый. И отчаявшаяся вернуться душа тотчас присядет на корточки, потреплет его по густой теплой шерсти. Лешка тотчас ткнется под руку, завиляет хвостом.
– Эх, собаченька, если бы знать, за что он так со мной поступил. Ведь Ромка мой самый близкий друг. Может, и не хотел он убивать, а видишь, как получилось.
Собаченька тыкается влажным носом в ладонь и слушает, слушает. А потом возвращается некромант, докладывает, пишет рапорт. И в течение трех часов «друга Ромку» выводят в наручниках опера, что работают с экспертом.
Одинцову это давалось с трудом. Какой напуганный собственной смертью человек станет откровенничать с огромным черным псом ньюфаундлендской породы, больше похожим на медведя, чем на «собаченьку»? Зато, если предстояло схватиться там, за краем, с нарушителем, звали не очаровательных лаечек, а «медведей» вроде Одинцова.
Может, поэтому и уговорил Лешка взять в основную группу Игоря, громадную черную псину, так плохо приспособленную к лесному гону. Потому что приказ был не загнать – убить пса, уничтожить оборотную сторону души некроманта.
Одинцов хорошо помнил, как выбивался из сил, пытаясь держаться со стаей. Как налетел на кого-то, когда свора внезапно остановилась – человек упал.
Медленно, как капля смолы по стволу, ползла минута. То один, то другой загонщик пытались нападать, но громадный волкодав Келина был слишком грозен. Пара лаек, переглянувшись, напали вдвоем, но серый пес отшвырнул ту, что ринулся справа, и в одно мгновение перегрыз глотку второй.
Минута текла. Тикала в каждом. Некроманты послабее начали разворачиваться и уходить. Сначала по одному, потом группами – по двое-трое. Сперва – виноватой рысью. Потом, когда седьмая минута истекла и началась восьмая, опрометью,
К концу девятой минуты рядом с волкодавом осталось только двое – Одинцов и Лысов. И тут Келин, видимо, почуявший, что силы начинают таять, перешел от обороны к нападению. Громадная лохматая туша в один прыжок оказалась рядом с Игорем. Он развернулся, принимая бой. Келин прыгнул вновь, но лишь затем, чтобы оттолкнуться от бока ньюфаундленда и всей мощью обрушиться на лайку. Лысов, взвизгнув, покатился по снегу. Келин насел сверху, но Лешка умудрился уцепить его за горло. Осужденный давил лайку немалым весом, одновременно снова и снова пытаясь прихватить за холку, чтобы одним рывком переломить позвоночник. Лешкина хватка слабела. Игорь лихорадочно думал, как подступиться к ним. Казалось, мгновение замерло, так быстро мелькали в уме тысячи решений, каждое из которых так или иначе оказывалось неверным.
Наконец Игорь повернулся и бросился назад. Лысов глянул на него тоскливо и прикрыл глаза, сдаваясь противнику. Келин попытался еще раз покрепче прихватить лайку пастью и всего лишь на секунду, отвернувшись, выпустил Игоря из виду.
Одинцов резко развернулся и с разбегу, давая тяжелому неповоротливому телу набрать скорость, врезался в бок волкодаву, так что обеих собак отшвырнуло на пару шагов от замершей лайки. Келин рванулся в воздухе, целя лапами в морду противника. Боль пронзила голову Одинцова. Когти волкодава впились в левый глаз.
На снегу Келин еще пытался отбиваться, несколько раз зло клацнул пастью и затих. Удар Игоря переломил ему хребет. Более мелкая собака не сумела бы такого. Но черная косматая туша лесной сущности Одинцова смела волкодава, как лавина ломает вековую ель.
Предсмертные судороги еще встряхивали тело осужденного, а Игорь уже бросился к Лысову. Тот был цел – ни единой капли крови на белом с золотистыми пятнами меху, ни одной раны. Но сразу стало ясно – мертв. Может, крупная псина оказалась сильнее и просто задавила лайку, а может – Лешка сдался сам, увидев, как разворачивается в сторону леса последний из товарищей. Одинцов рассуждать уже не мог. Не оставалось времени.
Он бросил мертвых собак в заснеженном поле и, напрягая остатки сил, рванул обратно в лес. Левый глаз не открывался. Боль пульсировала в собачьей голове, накатывала тошнота – видимо, там, в реальности, его пытались реанимировать. Но Игорь не мог напоследок не оглянуться, и то, что он увидел, заставило сбиться внутренний счетчик драгоценных секунд – лесное время, более медленное, чем в реальном мире, загустело и остановилось. Игорь увидел лайку. Лешку. Живой и невредимый, он несся по снежному полю, но не вслед убегающему другу, а туда, где на горизонте сиял ослепительной белизной Ледяной Дворец.
Игорь никогда не смотрел туда, даже если работал в снегу: просто не приходило в голову поднять глаза. Только сейчас, следя за лайкой, он понял, отчего души уходят из леса и пытаются пересечь поле. Дворец притягивал, как огромный магнит, заключенный в чистейшей воды бриллиант. Он сиял на белоснежной ткани снега драгоценной серебряной фибулой, звал и манил, так что лапы Одинцова приросли к холодной земле. Игорь не мог отвести взгляда от тонкой цепочки собачьих следов, стрелкой указывающих на сверкающие кристаллы дворца. Говорили, там открываются норы в другой мир для самых выносливых душ. Еще говорили, что только там можно умереть окончательно, освободиться наконец от всех оболочек и лететь над миром совершенно свободным, легко проникая всюду – к живым, мертвым или застывшим на грани жизни и смерти. А еще говорили, что никто не может сопротивляться силе Дворца. Если он позовет – ты побежишь к нему со всех ног, забыв о лесе и мире.