Некуда
Шрифт:
Лиза зажгла папироску и села у окна; Розанов тотчас же поместился возле нее, а Серж Богатырев молча ходил по зале.
– Ну, и как же, Дмитрий Петрович? – начала Лиза. – Прежде всего, спокойны ли вы?
– Да, мне хорошо, Лизавета Егоровна.
– Там тоже все хорошо; вам тревожиться нечего. Теперь скажите, как называется ваше место и какие у вас виды на будущее?
– Я служу ординатором, а виды какие же? Надо служить.
– Да, надо служить. А диссертация?..
– Начал, – отвечал сквозь зубы доктор.
– Вот и прекрасно.
– Кузина! – произнес, остановясь перед ними, Серж Богатырев. – А ведь дело решили.
– Решили?
– Да.
– Ну и что же?
– Будет все.
– Будет! Это очень похвально. Вы знаете, Дмитрий Петрович, что затевается в университете? – спросила Лиза, обратясь к Розанову.
– Нет, – отвечал он, взглянув на Богатырева. – Я ничего особенного не слышал.
– Они все хотят идти на кладбище и отслужить там панихиду.
– По ком?.. Ах да! Это-то я слышал как-то. Что ж, действительно прекрасное дело.
– В этом есть огромный смысл, – торжественно произнес студент.
– Конечно, есть свой смысл. В стране, где не умеют ценить и помнить заслуг, никогда не мешает напоминать о них.
Студент улыбнулся.
– Нет-с, это имеет несравненно бульшее значение, чем вы думаете, – проговорил он.
– Панихида?
– По ком панихида-с? Все это от того зависит – по ком?
– Ну да, я это понимаю; только что ж – эта панихида будет по самом мирном и честном гражданине.
– А то-то и дело, что у нас этого и не дозволят.
– Ну, я думаю, вам никто мешать не станет.
– Почем знать? – пожав плечами, произнес студент. – Мы готовы на все. Другие могут поступать как хотят, а мы от своего не отступим: мы это сегодня решили. Я, маркиз и еще двое, мы пойдем и отслужим.
– Да и все пойдут.
– Как кому угодно.
– Пойдемте и мы, Лизавета Егоровна.
– Я непременно пойду, – ответила Лиза.
– Не советую, кузина.
– Да чего же вы опасаетесь за вашу кузину?
– Кто знает, что может случиться?
– Помилуйте! Я маркиза хорошо знаю. Если не ошибаюсь, вы говорите о маркизе де Бараль?
– Да.
– О, пойдемте, Лизавета Егоровна!
– Да, я непременно пойду.
– А теперь мне пора; мне еще нужно обойти свою палату.
Розанов стал прощаться. Он поклонился Варваре Ивановне и пожал руки Ольге Сергеевне, Софи, Лизе и Сержу Богатыреву.
Стариков здесь не было.
– Вы хорошо знакомы с маркизой? – спросила его Лиза.
– Да.
– Настолько, что можете познакомить с нею
– Да.
– Я о ней уж очень много слышу интересного.
– Хотите, я ей скажу?
– Да я уж вам говорил, кузина, – вмешался Серж, – что это и я могу сделать.
– Как, ты берешься, Серж! – заметила Богатырева.
– Отчего же не браться-с?
– Она не чванлива, – примирительно сказал доктор.
– Да, может быть; но у ней столько серьезных занятий, что я не думаю, чтоб ей доставало времени на мимолетные знакомства. Да и Лизанька ничего не найдет в ней для своих лет.
– Отчего же? – опять примирительно произнес Розанов.
– Нет, оставьте, Дмитрий Петрович, не надо, – спокойно ответила Лиза, не глядя на тетку, и Розанов ушел, давши Бахаревым слово навещать их часто.
Только что Розанов зашел за угол, как нос к носу встретился с Белоярцевым.
– Куда это вы? – спрашивает его.
– К вам, в морельницу.
– Что у вас там за дело?
– Барышню знакомую навестить.
– Какую барышню?
– Есть там, в седьмой палате, весьма приятная барышня.
– А, в седьмой! Навестите, навестите. Сзади бросишь, впереди найдешь.
– Беспременно так, – отвечал, смеясь, Белоярцев.
Они взяли извозчика и поехали вместе. Было довольно холодно, и Белоярцев высоко поднял воротник своего барашкового пальто.
– Что вы Райнера давно не видали? – спросил Розанов.
– Давно. Он, сказывал, совсем собрался было в Петербург и вдруг опять вчера остался.
– Вчера?
– Да, вчера Персиянцев видел его у маркизы.
– Доктор! доктор! – позвал женский голос.
– Вот она на помине-то легка, – произнес Белоярцев, еще глубже вдвигая в воротник свой подбородок.
Розанов встал и подошел к маркизе, которая остановила своего кучера.
– Мой милый! – начала она торопливее обыкновенного, по-французски: – заходите ко мне послезавтра, непременно. В четверг на той неделе чтоб все собрались на кладбище. Все будут, Оничка и все, все. Пусть их лопаются. Только держите это в секрете.
– Да что же здесь за секрет, маркиза?
– Гггааа! Как можно? Могут предупредить, и выйдет фиаско.
– Во второй раз слышу и никак в толк не возьму. Что ж тут такого? Ведь речей неудобных, конечно, никто не скажет.
– О, конечно! Зачем рисковать попусту; но, понимаете, ведь это протест. Ведь это, милый, протест!
– Не понимаю.
– Гггааа! Приходите, я вам многое сообщу.
– Что она вам рассказывала? – спросил Белоярцев.