Нелегкий выбор

Виктор Синтия

— Не понимаю, зачем все это, — угрюмо заметил Тим, но сел.

— Кроме торта и роз, папа дарил маме подарок, — сказала Райли, принимая тарелку с тортом. — А мы рисовали ей рисунки.

— Это просто массовый психоз! — взорвался Тим, испепеляя сестру взглядом. — Ты собралась рисовать рисунок? Вы все спятили, вот что! Тогда уж давайте притворимся, что она здесь, в комнате, и начнем с ней разговаривать! — он уже кричал тонким злым голосом. — Давайте в обед ставить ей и папе тарелки, класть туда еду, наливать в стакан сок! Раз уж начали, зачем останавливаться?

— Я только хотела… —

всхлипнула Райли.

— Хватит, Тим! — прикрикнула Лэйни. — Если твоя сестра хочет нарисовать рисунок и посвятить его маме, что тут плохого? По-моему, это просто здорово.

— Здорово, да? — Тим с размаху воткнул вилку в свой кусок торта. — Значит, вы точно все спятили! Праздновать День матери, которой уже нет в живых, — это ненормально.

Лэйни сделала глубокий вдох. Не зная, пытается она справиться с собой или просто подыскивает слова для отповеди, Пенн счел за лучшее вклиниться в разговор.

— Когда Лэйни предложила устроить вечер воспоминаний, я кое-что припомнил. Никто из вас не знает, что случилось в самый первый Мамин День. Тим тогда только-только родился.

— Ты жил тогда здесь? — благодарно подхватила Лэйни.

— Нет, я работал в министерстве торговли. Но я знал, что Джон собирается устроить в честь Фэрил нечто особенное. Он все держал в тайне, предвкушая, каким это окажется сюрпризом. Он заказал билеты на концерт и столик в одном из шикарнейших ресторанов Нью-Йорка — словом, решил чествовать жену по-королевски. К несчастью, в этот день позвонил важный клиент (из тех, кто имеет право беспокоить адвоката даже по воскресеньям), и Джону предстояло ехать в контору, но он собирался наверстать упущенное, как только избавится от посетителя.

Райли слушала раскрыв рот, но Тим равнодушно водил вилкой по тарелке, поэтому Пенн продолжал, обращаясь именно к нему.

— Твоя мама даже не подозревала о том, что затевается. И вот, когда папа уже готов был выехать на встречу с клиентом, она вышла из комнаты и сказала: «Помнишь, Джон, ты спросил меня, как я представляю себе Мамин День, если мы решим его отпраздновать? Я подумала и, кажется, знаю. Ты, я и малыш. Никаких посторонних, никаких телефонных звонков — просто тихий вечер втроем». В то время твой папа, Тим, был начинающим адвокатом и только завоевывал клиентуру. И как же он поступил? Он остался дома, ничего не сказав маме ни о концерте, ни о ресторане, ни о клиенте, который ждал его в конторе. За то, что он не явился на встречу, ему потом пришлось выдержать хорошую головомойку. Зато вы трое пошли на пляж, а вечер провели дома, за таким же вот тортом и кувшином молока.

Пенн повернулся к Лэйни:

— Я знаю об этом еще и по рассказам Фэрил, которая говорила, что это был один из лучших дней в ее жизни. Она не могла объяснить, почему, но все в этот день было прекрасным, совершенным.

— Она не рассказывала мне об этом.

— Вот и первое воспоминание, причем сразу и про маму, и про папу. — Пенн подмигнул Райли и принялся за торт.

— Папа много чего делал для мамы! — вдруг сказал Тим с пылом, который удивил и Пенна, и Лэйни. — Он был к ней очень добр, потому что любил ее. Любил, понятно вам?

— Конечно, любил, — поспешила согласиться

Лэйни. — Никто и не говорил, что это был один-единственный раз, когда он был к ней добр. Пенн имел в виду, что тот Мамин День был особенный.

— А я помню день, когда мама разрешила мне не ходить в школу. Мы с ней тогда устроили пикник — только я и она, больше никого. Это было в прошлом году, — мечтательно сказала Райли и ненадолго закрыла глаза, погрузившись в воспоминания. Потом она нахмурилась. — В тот день у Челсии Мур был день рождения, и она пригласила весь класс, кроме меня, потому что мы были в ссоре.

— Я слышала об этом, — кивнула Лэйни. — Мама решила тогда, что не позволит тебе весь день расстраиваться по этому поводу.

— Угу, — вздохнула девочка, поднимая свой стакан с молоком.

Пенн слушал, начиная понимать, что был несправедлив к Лэйни. Она очень сблизилась с детьми, привязалась к ним до такой степени, что считала каждую мелкую деталь их жизни достойной внимания. Он неохотно признал, что не все родители так относятся к своим детям.

Как всегда, волосы Лэйни были схвачены на затылке в небрежный «хвост», несколько прядей цвета светлого меда выбились и трепетали у висков при каждом движении. Пенн поймал себя на том, что охотно протянул бы руку и поправил их.

Ну и ну, подумал он, вдруг понимая, что его тянуло к ней всегда, что ночь накануне отъезда в Лондон вовсе не была шалостью по пьянке.

Он заставил себя сосредоточиться на рассказе Райли.

— Мы с мамой поехали в… я не помню, как называлось это место, но оно было далеко отсюда. Мы сидели на траве и ели то, что привезли с собой, а потом пошли бродить и вышли прямо к ярмарке. Там была карусель, и фокусник, и даже можно было покататься на лошадке. Мама купила мне сладкой ваты и «попкорна» того и другого сразу! — Девочка помолчала и продолжала с каким-то благоговением: — И она не сказала ни папе, ни Тиму — никому на свете, — что я пропустила уроки, а на другое утро дала мне записку для учителя, в которой написала, что я плохо себя чувствовала.

— Подумаешь! — фыркнул Тим.

— Ваша мама не могла выносить, когда рядом кто-то несчастен, — сказала Лэйни. — Я раньше не задумывалась над этим, но теперь вижу, что она не раз выручала и меня. Однажды я не пошла на работу, потому что была сильно расстроена… теперь уже не важно, чем. Ваша мама отвезла меня в Нью-Йорк, в хороший итальянский ресторан, а потом на одно из самых престижных шоу на Бродвее. Мы выпили по паре коктейлей в отеле «Карлайл», который я обожаю. Тот день мы прожили не с пользой, а с удовольствием, поэтому я его никогда не забуду.

Ее голос задрожал и глаза подозрительно заблестели.

— Она была такой… такой потрясающей! Никто не умел исправить мое настроение так, как Фэрил. С ней можно было провести время весело и необычно, как ни с кем больше.

— Но она могла и достать, как никто! — перебил Пенн, опасаясь, что последуют слезы. — В детстве она буквально изводила меня: таскала мои сувениры, брала и не возвращала свитеры и пластинки. Она мешала мне разговаривать по телефону, а когда приходили друзья, все время лезла в комнату с какой-то ерундой.