Нелегкий выбор
Шрифт:
— Мне казалось, твои друзья приставали к ней куда чаще, чем она к ним.
— Тебе виднее. Я мало обращал на это внимания. Младшая сестра не кажется девчонкой, за которой кому-то интересно ухаживать.
— Это вы про что? — спросила Райли.
— В школе твоя мама была очень популярной, — объяснила Лэйни. — Всем хотелось дружить с ней — и мальчикам, и девочкам. Впрочем, так было всегда. У нее было много друзей.
— На школьных собраниях она была самая красивая, — тихо сказала девочка. — А на балу в честь Рождества ее все провожали взглядами.
Она
— Ненавижу ее! И папу тоже! Как они могли умереть и оставить нас одних?
Голос Райли поднялся до пронзительного крика, ударился об пол опрокинутый стул — и девочка выбежала из кухни. Не говоря ни слова, Тим натянул куртку и пошел к выходу. Пенн и Лэйни остались одни, невесело глядя друг на друга.
— Что же такое сделать, чтобы им стало легче? — печально спросила она.
— Я поговорю с ней.
Пенн отправился наверх. Из комнаты Райли доносились приглушенные рыдания. Постучав и не получив ответа, он вошел и остановился у двери. Девочка лежала на постели ничком, зарывшись лицом в подушку.
— Я понимаю тебя, — помолчав, сказал Пенн.
Райли продолжала содрогаться от рыданий.
— Ты ненавидишь маму, и я не виню тебя. Бывают минуты, когда я тоже ее ненавижу. Это чистая правда, Райли, а не просто слова, чтобы тебя утешить.
— Что?! — спросила девочка, поднимая от подушки залитое слезами лицо.
— Я сказал, что порой ненавижу Фэрил. Это потому, что я очень люблю ее и очень скучаю. Порой мне невыносимо думать, что она ушла из моей жизни навсегда, что я ненавижу ее за это.
Он прошел в комнату и присел на краешек кровати.
— Тогда мне хочется кричать: «Как ты посмела умереть, Фэрил?!»
— Это п-правда? Т-ты п-правда так ду-думаешь? — прошептала девочка сквозь судорожные всхлипывания.
— Честное слово. Такая ненависть — не совсем ненависть на самом деле. Это тоже любовь, Райли.
— Ох, дядя Пенн!
Девочка вскарабкалась к нему на колени и прижалась покрепче, всхлипывая все тише и тише.
— Ты ведь понимаешь, — продолжал Пенн, обнимая ее, — что мама и папа хотели прожить долгую жизнь, и прожить ее рядом с тобой и Тимом. Они вас очень любили. Если бы это было в их власти, они ни за что не оставили бы вас одних. Ты веришь мне, Райли?
Она кивнула.
— Но то, что ты чувствуешь, не обидело бы их, если бы они могли знать. Это только означает, что ты тоже их любишь.
Райли облегченно вздохнула и положила голову на плечо Пенна. В комнате наступила долгая тишина.
Глава 18
Лэйни заглянула через плечо Райли и увидела, что в тарелке не убавилось. Девочка просто сдвинула хлопья на край тарелки, соорудив из них что-то вроде крепости, и теперь мрачно гоняла ложкой оставшиеся в молоке несколько штук.
— Мне не хочется прерывать эти «кукурузные войны», милая, но через пару минут нам придется выехать. Твоя домашняя работа готова?
Райли оживилась. Отодвинув тарелку, она поспешила вверх по лестнице. Домашнее задание заключалось в
Она несколько раз гордо повернула его перед восхищенной Лэйни, которая не упустила случая вдоволь поахать над глазами-пуговками, прикрепленными прозрачным скотчем.
— Глаза особенно удались… впрочем, этот шедевр нравится мне целиком и полностью.
— Он может нравиться только тому, кто обожает помойки! — сказал спустившийся Тим, со стуком роняя на пол школьный рюкзачок.
— При чем тут помойки? — Райли окинула брата пренебрежительным взглядом. — Когда-нибудь все отходы будут идти в дело, а пока это искусство, понял? Экологически чистое искусство.
— Пока это всего-навсего мусор, экологически чистый мусор, — безжалостно отрезал Тим.
«Нет ничего лучше нормальной, здоровой перепалки между братом и сестрой, — с облегчением подумала Лэйни. — Главное — не допустить, чтобы обмен любезностями перешел в ссору, иначе это кончится очередным опозданием в школу».
— Кому что дать с собой? — перебила она, направляясь к холодильнику.
— Мне бутерброд с арахисовым маслом и вареньем.
Лэйни была уверена, что Райли ответит именно это (как отвечала ежедневно), поэтому банка клубничного джема уже была у нее в руке.
— Тебе то же самое, Тим?
— Эту гадость? — поморщился мальчик.
— Тогда что же? — нетерпеливо спросила Лэйни, придерживая дверцу холодильника.
— Не знаю.
Тим наполнил тарелку молоком и вывалил туда чуть не половину хлопьев из коробки Лэйни с тревогой покосилась на часы.
— Ешь скорее! А то опоздаем.
Тим подцепил ложкой громадный ком слипшихся хлопьев и затолкал его в рот. При виде этого Лэйни от души пожалела, что торопила его.
— Послушай, у нас нет времени на вызов «скорой помощи»! О Господи! Пищу надо пережевывать, а не глотать куском. И что все-таки насчет школьного завтрака?
— Индейку, — ответил Тим, вытирая рукой молоко, стекающее по подбородку, и тут же выудил из тарелки другой ком.
Лэйни достала с полки пшеничную булку и фунт вареной индейки, купленной накануне.
— Горчички? Майонеза? Кетчупа?
— Само собой.
Бросив очередной панический взгляд на часы, Лэйни решила не уточнять и намазала ломоть хлеба сначала майонезом, потом кетчупом. В результате получилось что-то вроде розовой с белыми разводами плесени. Точно такие же бутерброды ей давала когда-то мать. Лэйни передернулась от отвращения, вспомнив, как однажды попросила ее: «Пожалуйста, хотя бы смешивай все это как следует!» Это было в понедельник, и Элен Вульф щедро сдабривала жуткой полосатой смесью остатки воскресной индейки. В ответ мать привела в пример русских, которые едят абсолютно все только с таким соусом.