Нелюбимая для Крутого
Шрифт:
Я не тронула, мне очень больно глотать. Игорь сказал, что говорить можно, но я почему-то не могу. Не получается. И не хочется. Какой смысл? Тот, кто мог меня услышать, не сделал этого. Я просто его предала.
Превозмогая боль в плече, осторожно поднимаюсь на кровати. Смотрю на этот снег через окно. Травматологическое отделение, четвертый этаж. Этого хватит, интересно, чтобы все закончилось?
Игорь спрашивал, кому можно позвонить. Маме разве что на кладбище, отца я не знала толком, а отчим Юра будет только
Есть сестренка Алиса, но она еще маленькая, и я не могу ее подставлять. Особенно теперь, когда на своей шкуре знаю, каково это – играть в игры с бандитами. Они всегда сильнее, и они всегда поломают до основания. Как Он меня сломал.
А после распахивается дверь и я вижу того, кого предала.
Савелий Романович Крутой собственной персоной.
Высокий, крепкий, сильный. Как всегда, одет с иголочки. Черный костюм и рубашка черная, на плечи наброшено дорогущее презентабельное пальто.
Мы всегда были из разных слоев общества: он пламя, а я лед, и я обожглась об него. Сильно.
Савелий входит тяжелым шагом и закрывает наглухо дверь, а я чувствую, как до ужаса сильно болит в груди.
Он так быстро нашел меня. Зачем?
Понимание приходит быстро и больно колет в груди.
Савелий Романович приехал сюда меня добить, раз с первой попытки не вышло.
Глава 4
Прошли еще сутки в бреду полнейшем. Похороны Фари, гроб, венки. Красивый он. Был. После гранаты тело просто на куски порвало. Опознали мы вместе с Брандо. Саня волком просто выл по брату.
Эдику было сорок. Мы тогда праздновали его день рождения в клубе, и Она там уже была.
Ганс сказал мне не идти на кладбище, на меня ведь все еще охота, но мне было уже похуй. Я не чувствовал страха за себя, я хотел мести за Фари.
На похороны пришло человек двести. Фари знали многие, и явились даже те, с кем мы не особо поддерживали дружбу.
Дорогие машины, букеты красных роз и белый снег на фоне. По правде, я стоял в стороне и практически не понимал, что происходит. Какой-то сюр, сказка, быть такого не может. Все казалось, Фари сейчас встанет и мы в клуб пойдем, но он не вставал. И не встанет уже никогда.
Ко мне подошел Ганс. Он все время стоял рядом, хоть меня и облепили со всех сторон охраной.
Не знаю, зачем он это сделал, думаю, не хотел, чтобы я упал. Наверное.
Я никогда не видел своих людей такими убитыми горем. Это была адская потеря, наша общая беда.
Тихая прощальная речь Святого, слова Соловья, истерика Моники и слезы их маленького сына. Брандо молчал, но я видел, как дрожат его руки.
Все были в ауте, это был полный пиздец, который упал нам на голову со всей дури.
Я убрал тогда охрану и стал закапывать
Это все она! Эта мелкая тварь сдала адрес, куда мы машины поставили. Ее один звонок – и Фари нет. Нет документов на казино, нет общака, она все забрала себе. ВСЕ!
Да, я в жизни немало разочаровывался и в бабах, не раз меня кидали по бизнесу, предавали партнеры, но так, как она, меня никто еще не предавал.
Втереться в доверие с нуля, залезть в самое сердце, в душу, в постель, в семью и все там просто перерубить на хрен.
Эта тварь бросилась мне под машину, и я уже очень сомневаюсь в том, что это была случайность.
Не была, скорее всего, – теперь я это понимаю. Змейка рискнула и не прогадала. Все выглядело натурально, и я повелся как последний лох!
Воробей тогда осталась в клубе отрабатывать долг, и все было так, будто я сам ее нанял, сам заставить работать, баран.
После похорон Фари были поминки, хотя лучше бы мы их не устраивали. Прощаться с другом, которому только исполнилось сорок, – это пиздец. Самый расцвет сил, жить и жить еще должен был, а теперь все хотят найти виноватого, тогда как отчасти я нахожу его в зеркале.
Я это допустил, я вижу, как теперь смотрит на меня Моника, как смотрит Брандо. Я пригрел на груди змею, знаю, вот только теперь я найти ее не могу.
Тело сковало, кости хрустят. Ее кости тоже хрустели, только мало!
Я бы хотел, чтобы больше, чтобы Воробей поняла, каково это теперь – лежать в сырой земле. Ненавижу!
Валера. Обычный щипач, но, как оказалось, плохой конспиратор, и прятаться Валера не умеет. Только не от меня, и найти мне этого вора не составляет большого труда.
– У тебя? Только не вздумай мне врать, Чародей!
– Я не понимаю, о чем ты.
– Камеры стоят в бильярдной. Надо смотреть по углам, а не только на выход.
Едва сдерживаюсь. Кто еще меня предаст, кто воткнет мне нож в спину?
– В больницу отвез.
– На хуя?
– А сам не помнишь, что сотворил с Дашей?
– Она крысой оказалась, дружище.
– Я в это не верю. Дашка не могла. Посмотри на нее: дите вчерашнее! Савелий, тут что-то не то, пожалуйста, не руби с плеча!
Стискиваю зубы, стараюсь сдерживаться, как только можно. Чародей ее еще и защищает, охуеть просто.
– Валера, почему тебя не было на похоронах?
– А сам как думаешь? Я отдельно приходил, чтобы ты меня не кончил, хотя я вообще не при делах. Просто помог девчонке. Вы что-то напутали. Даша не может быть крысой.
– Блядь, тебе фотки предъявить? Так сходи к Гансу, он покажет, как эта сука документы на казино передавала, а после с нами сидела и слушала, куда машины мы попрятали. А утром хуяк – мой сейф с общаком вскрыт и Фари взорвался, прикинь, совпадение?!