Нелюбимый
Шрифт:
Жалобно всхлипывая, я поднимаю руку и вытираю нос, прежде чем потащиться вперёд. Я обещала Джему, что похороню часть его на вершине Катадин, и именно это я собираюсь сделать… несмотря ни на что.
— Поднимайся слева!
Я слышу голос позади себя, оглядываюсь и вижу двух мужчин c палками, быстро приближающихся ко мне.
Когда они проходят мимо, я вновь ощущаю цели. Они не позволяют дождю спустить их. И я тоже.
Подняв подбородок, я упорно продвигаюсь вперёд, стараясь не обращать внимания на погоду, хотя мои штаны и носки промокли и с каждой минутой становятся всё
«Есть места, которые я помню…»
Жаль, что я не подумала позвонить ей сегодня утром перед отъездом. Без сомнения, она беспокоится обо мне. Как только я вернусь домой в среду утром, я возьму пару выходных и поеду к своим родителям в Аризону. Я расскажу им всё о своём восхождении на гору и о том, как я, наконец, смогла попрощаться с Джемом. И, может быть, я немного поплачу. Может быть, они тоже. Но они будут знать, что эта поездка не была напрасной, что это был необходимый шаг к тому, чтобы снова жить своей жизнью.
Снова жить.
Что именно это значит?
Хмм.
Думаю, это значит позвонить моим старым друзьям, чтобы узнать, есть ли в их жизнях ещё место для меня. Я знаю, что мои самые близкие друзья будут рады снова начать со мной общаться. И хотя потребуется мужество и сила, чтобы сказать «да», когда меня пригласят выпить или на барбекю, у меня, наконец, будет желание сказать «да». Хотя моё сердце всё ещё болит за Джема, пришло время снова начать говорить «да».
Может быть, я достану свой велосипед из сарая за домом, смахну паутину и смажу цепь маслом. Я могла бы присоединиться к моему старому велосипедному клубу. Не знаю, найдётся ли там ещё кто-нибудь, кого я знаю, но полагаю, что знакомство с новыми людьми, не будет худшей вещью на свете.
Не знаю, работает ли ещё моя подруга Мона в спа-салоне «Лепесток» рядом с баром, где я раньше работала, но я могу зайти и посмотреть. После двух лет мне бы не помешали стрижка и окраска.
Может быть, я куплю немного краски и также перекрашу несколько комнат в нашем доме — в моём доме. Освежу его. Сделаю его новым. Сделаю его моим. Начну сначала.
Жить снова.
— Аа!
Я так поглощена мыслями о доме, что спотыкаюсь о корень дерева на тропинке и с криком падаю на колени. Задыхаясь от боли в ладонях и коленях, я отталкиваюсь от земли и осторожно встаю. Мои ладони кровоточат, а штаны разорваны на одном колене. Я вздрагиваю от смеси грязи, мусора и крови, просачивающейся из дыры.
— Боже! — кричу я, глядя на небо, свежие слёзы ярости смешиваются с дождевыми каплями. — Можешь дать мне передохнуть? Пожалуйста?
Он отвечает громким раскатом грома, и начинается косой дождь.
— Большое спасибо! — я брызгаюсь слюной, крича так громко, как только могу.
Мои ладони — месиво покрытых грязью, кровоточащих царапин, поэтому я использую тыльную сторону ладони, чтобы смахнуть мокрые завитки волос с лица и позволяю слёзам свободно падать, тёплая солёность смешивается с холодным дождём и скользит между моих губ.
— Это несправедливо! — плачу я, сжимая по бокам
Ещё один раскат гневного грома заставляет меня немного съёжиться, но спустя мгновение, я выпрямляю спину, поворачиваясь лицом к натиску дождя.
— Я не хочу быть одна!
Молния на мгновение освещает тёмное небо, зубчатой вспышкой раскалённого добела света, за которой следует взрыв ярости.
— Пожалуйста! Помоги мне! — говорю я срывающимся голосом, мои плечи опускаются, так как мои силы на исходе.
Я промокла насквозь и грязная. Тяжело вздыхаю и прикрываю глаза, чтобы посмотреть вперёд.
Тропинка пуста, но очередной удар молнии привлекает мой взгляд к какому-то строению справа. Я щурюсь. Да. Хижина? Нет. Навес. Окрашенный в тёмно-коричневый дощатый навес. Приближаясь, я плачу ещё сильнее от облегчения. Один из многочисленных навесов, стратегически расположенных вдоль троп в Бакстерском государственном парке, это идеальное место, чтобы сесть, очистить от грязи и крови колено и переждать худшую часть грозы.
— Беру свои слова обратно, — бормочу я в небо. — У тебя получилось. Спасибо.
Вытирая слёзы, я целеустремлённо иду к маленькой хижине, замечая лишь, когда нахожусь в нескольких футах от неё, что внутри кто-то есть. Хотя я не очень хорошо вижу сквозь ветер и дождь между нами, похоже, что кто-то сидит на скамейке у задней стены.
Поднявшись, я практически вздыхаю от облегчения, когда громкий стук дождевых капель на моей куртке прекращается, но моё сердце переворачивается, когда зрение проясняется, и я понимаю, кто разделяет со мной крошечное пространство.
Уэйн.
«Вы просто туристы моей мечты».
Он пялится на меня, в то время как я стою на краю платформы, его взгляд скользит по моей груди, затем вниз к моим разорванным штанам и кровоточащему колену.
Холодок пробегает по позвоночнику, когда его губы слегка приподнимаются.
— Ну, — говорит он, глядя мне прямо в глаза, — это ли не бабуля?
Бабуля.
Я знаю, что он называет меня так, потому что я на десять лет старше своих спутников, но, по правде говоря, мы с ним, вероятно, примерно одного возраста. Он ухмыляется, и у меня мурашки бегут по коже, но я заставляю себя выдержать его взгляд, стараясь не выглядеть запуганной, хотя он бесспорно в два раза больше меня, и мы совсем одни.
— Похоже, ты немного тут поцарапалась, да?
— Это, эм… — я сглатываю. — Уэйн, верно?
Я не делаю больше ни шагу в навес, просто стою на краю, уставившись на него, пытаясь понять, остаться ли мне или уйти.
— Ага, — говорит он, поджимая губы. — Уэйн, всё верно. Старина Уэйн, идущий совсем один.
Он склоняет голову набок.
— Ты потерялась или как? Думал, ты шла с друзьями.
— Они, эээ… ну, начался дождь, и я… ну, они…
Пока я бормочу, он снова опускает глаза на мою грудь и поправляет очки. Я быстро опускаю взгляд и обнаруживаю, что ветровка прилипла к моей груди, замёрзшие соски отчётливо проступают через ткань футболки и тонкого дождевика.