Неман! Неман! Я — Дунай!
Шрифт:
Так был сдан первый экзамен. Но он оказался не самым трудным. Предстояли зимние двусторонние учения с войсками, и я целые дни проводил в эскадроне связи дивизии или в подразделениях связи полков.
* * *
Учения планировались на тему «Марш кавалерийской дивизии в предвидении встречного боя», и начались они в конце февраля. Как назло, накануне подошла моя очередь заступать оперативным дежурным по штабу дивизии, так что в первый день я не мог быть непосредственно в подразделениях. Правда, для связи с разъездами были развернуты две радиостанции. Казалось, особых
— Как связь с разъездами, капитан?
— Пока донесений нет, товарищ комбриг…
Кокорев нервно кусает нижнюю губу, его черные усы зловеще двигаются. А уж если у Кокорева двигаются усы, хорошего не жди.
— Пока?! — взрывается комбриг. — Да их и ждать нечего, ваших донесений! Радисты спят на дежурстве!
— Этого не может быть, товарищ комбриг, — с отчаянием говорю я.
— Не морочьте мне голову! Только сейчас там был комендант и видел, что радист спит. Идемте! — приказывает комбриг и четко, будто исполняя команду, поворачивается кругом и направляется к двери.
Подходим к радиостанции. Как только открыли дверь, радист вскочил и доложил, что до сих пор не связался ни с одним разъездом.
— Сам черт не разберет, кто из вас прав, — проворчал комбриг и, отругав для верности и меня и коменданта, ушел.
Думаю, радист не заметил коменданта по «принципиальным» соображениям: видимо, тот назвал его связистом, а радисты этого не любили. Так оно было или иначе — точно сказать не могу. Однако нас с командиром дивизии радист заметил немедленно, до того, как мы к нему обратились. Но признаюсь, в то время меня мало волновали эти психологические тонкости.
В шесть часов утра появился полковник Козачек. Я доложил, что радиосвязи с разъездами нет. Освободив меня от дежурства, начальник штаба спокойно сказал:
— Езжайте-ка, капитан, в передовой отряд. Разберитесь, в чем там дело.
Пока я сдавал дежурство, неугомонный Козачек носился по штабу; с его появлением все пришло в движение.
Заметив, что я взялся за ручку двери, Сергей Борисович дал мне последнее напутствие:
— Скорее налаживайте связь, а то не сносить вам головы! — И почему-то улыбнулся.
Я тогда не мог разделить веселого настроения полковника Козачка, и все же его дружелюбный тон подействовал успокаивающе. Вообще с ним было легко и приятно работать: полковник относился к людям, которые не только не пасуют перед трудностями, но словно радуются им.
* * *
Зима тридцать шестого года на Украине выдалась нехолодная — легкие морозцы, а в феврале зачастую и оттепели. К началу учений дороги окончательно раскисли и превратились в холодное месиво из снега, воды и вязкой грязи. А лошади топчут и перетаптывают эту черную жвачку. Все скрипит, цокает, грохочет, сливаясь в единый бурлящий шум, что катится по руслу живого потока, рассекаемого сухими короткими командами.
Я даю шпоры своему коню и начинаю обгонять колонны.
С трудом обогнав главные силы дивизии, вырвался на еще не разбитую дорогу и пустил коня в галоп. Проскочив скрипучий мосток, вылетел на небольшой холм. Дальше крутой спуск. Я оглянулся. Густой черный поток скрывался далеко на западе, а фигуры передних всадников были видны отчетливо — они медленно приближались ко мне. Над их головами низко висело тяжелое небо, и казалось — всадники вот-вот проткнут его своими шлемами.
Я скатился вниз и вскоре настиг передовой отряд. Подошел к первой попавшейся радиостанции, взял наушники — в эфире жуткий хаос. Рации кавалерийских, механизированного и артиллерийского полков работают на одной волне: все позывные перепутаны. Радисты кричат, ругаются, и никто не может разобраться, с кем говорит. Одним словом, полнейшая неразбериха.
А причиной тому была мелочь. Накануне учений я разработал схему радиосвязи и отдал одному из командиров взводов, поручив размножить ее и переслать в полки. Этот командир в свою очередь перепоручил размножение схемы радисту, а тот все перепутал. Командир же не сличил копии с оригиналом.
Все мои попытки установить радиосвязь во время марша успеха не имели, и я решил оставить это дело до ночи: части разместятся в населенных пунктах на большой привал, и я сумею навести порядок, к тому же будет подана проводная связь.
На ночь штаб дивизии расквартировался в одном из населенных пунктов, тут же находились штабы и подразделения еще двух полков. Остальные части располагались всего в нескольких километрах. Это облегчало работу телефонных подразделений.
Вызываю к себе командира эскадрона связи старшего лейтенанта А. А. Крутоуса и ставлю задачу установить проводную связь в течение двух часов.
— Товарищ капитан, как прикажете наводить кабельные линии — в пешем или конном строю?
— В каком угодно, товарищ старший лейтенант. Решайте сами. А лучше всего, пусть решают начальники направлений. Им на месте виднее.
Анатолия Алексеевича Крутоуса я уже знал довольно хорошо. Это был исполнительный, требовательный и очень энергичный человек. Я никогда не видел его уставшим, хотя многие месяцы он от подъема до отбоя пропадал в подразделениях. Я знал, что Крутоус с охотой берется за любое дело и всегда доводит начатое до конца.
Но тут прошел час, другой, а связь установили только с артиллерийским полком. От одной мысли, что случись это не на учениях, а на войне, меня бросило в жар. Решил тут же поехать в подразделения.
* * *
В ночь ударил небольшой морозец. Под ногами ломко хрустела тонкая корка льда, а дальше сапоги вязли в упругой грязи. Тревожно шумели высокие тополя. Между осевшими рыхлыми сугробами угадывалась дорога к коновязи, слышалось приглушенное ржание лошадей… И вдруг за спиной чьи-то тяжелые быстрые шаги.