Немцы
Шрифт:
– Туда небось и махнули, – зло сказал Хромов. – Дурака я навалял: нужно было звонить в ближайшую колонию и вызывать собаку.
В это время из-под горы донесся тоненький, но звонкий голос:
– Дяденьки, айдайте сюда! Словили немцев, ведут!
Кричала Маруська. Комбат плюнул, повернул лошадь и поскакал назад. Лаптев осторожно спускался по крутой каменистой тропе. «Не испортить бы лошадь…» – думал он, крепко натягивая поводья. Но лошадка ступала осторожно: она привыкла путешествовать по лесам.
К
– Вот ужо будет вам, паразиты! – шептала она, оглядываясь на немцев, которых сопровождали женщины и подростки. – Из-за вас, сволочей, комбат ваш изматюгал меня ни за што, ни про што.
Немцы шли молча, подталкиваемые своими конвоирами, а как увидели офицеров, побледнели еще больше и поплелись совсем еле-еле. Лаптев, посмотрев на беглецов, был просто поражен их видом: бёмы, готовясь к побегу, даже не догадались сменить свой национальный костюм, так резко отличающийся от русского. На что они могли рассчитывать, не зная ни слова по-русски, без хлеба и денег, в незнакомой им местности, в такой огромной стране, как Россия, по которой, куда ни пойди, все леса да болота?
Хромов сверкал глазами и неистово нахлестывал лошадь, словно собираясь растоптать немцев. Звонов тащил свою лошадь под уздцы. Монголка Мингалеева была мокра по самое брюхо, в сапогах у него переливалась вода.
Немцев привели в совхоз.
– Запереть пока куда-нибудь, – приказал Хромов и пошел переобуваться.
Суттеров заперли в сарай, где лежали груды поломанного инвентаря: лопат, граблей, тяпок. Обсушившись и немного отдохнув, комбат велел открыть сарай.
– А ну выходи! – скомандовал он немцам.
Суттеры вскочили, и старший загородил собой младшего. Хромов шагнул вперед, схватил за шиворот старшего, Фердинанда, и выкинул наружу, следующим пинком он направил туда и Генриха.
– Не нужно их бить, – остановил комбата подоспевший Лаптев.
– Не учи! – выдернул руку Хромов. – Я их сейчас отправлю в Могилев!
Лицо комбата задергалось, рука никак не могла расстегнуть кобуру. Немцы в ужасе заметались. Лаптев встал между ними и Хромовым, а Звонов и Мингалеев схватили комбата.
– Отойдите все! – рычал Хромов. – Стрелять буду!
Вмешался испуганный директор совхоза. Сильными стариковскими руками он ухватил обоих Суттеров, втолкнул их обратно в сарай и запер. Потом спокойно сказал своим солидным баском:
– Вы у меня на территории совхоза убийства не устраивайте. Ведите к себе в лагерь, там и расправу чините. А то вы здесь остальных
Иоганн, переименованный в Ванюшку, робко подвел лошадей. Комбат сел в седло и приказал Звонову и Мингалееву:
– Доставить в целости!
Он дернул лошадь за поводья и умчался.
Немцы, конвоируемые Звоновым и Мингалеевым, шли повесив головы и спотыкаясь. Младший Суттер часто падал, то ли обессилев, то ли от отчаяния. Звонов, потеряв терпение, слез с лошади.
– Садись, гад, симулянт проклятый! Эдак вас, чертей, до ночи в лагерь не доставишь!
Суттер Фердинанд повернул к офицерам свое бледное и грязное лицо с воспаленными, полными слез глазами.
– На Романия жена, цвей маленький… – он показал два пальца.
– Иди, иди, фашист! Мало ли что жена да цвей маленький! Пришло бы время, и катись ты к своим маленьким. А самим бегать незачем.
Фердинанд поплелся дальше, по-прежнему спотыкаясь и плача, а его брат болтался в седле, как тряпичная кукла.
По прибытии Суттеров тут же посадили в карцер. О первом побеге знал уже весь лагерь. Немцы пребывали в страхе, помня обещание хауптмана, что все будут отвечать за одного. Наступил вечер. Люди робко шмыгали по двору, ожидая грозы. Не слышно было аккордеона, никто не собирался на танцы. Около столовой не толпились бёмы в предвкушении отбросов. Грауер бродил мрачный, злобно что-то ворча себе под нос.
В девятом часу вечера комбат явился в лагерь. Двор моментально опустел, немцы разбежались по комнатам.
– Сгоняй всех до единого во двор! – приказал комбат Грауеру. – Живо! – и тон его не предвещал ничего хорошего.
– Ахтунг! Алле хинаус! – разнеслось по лагерю.
Немцы выбегали во двор и строились по ротам около первого корпуса. Комбат прохаживался, сурово посматривая на них, и молчал. Остальные офицеры мрачно переминались с ноги на ногу. Когда все были построены, Хромов дал знак вооруженным охранникам. Через несколько минут они привели еле-еле передвигающих ногами Суттеров. Легкий гул пробежал по рядам немцев. Комбат приказал поставить беглецов к забору. Немцев охватил ужас. Кто-то воскликнул:
– Не расстреливайте их! Это бесчеловечно!
Комбат ничего не понял, но грозно поглядел в ту сторону, откуда послышался крик. Наступила полная тишина.
– Грауер, – громко сказал Хромов, – спроси их, что, по их мнению, нужно сделать с этими двумя гадами?
Грауер немедленно перевел слова комбата.
– Простите их! – раздались женские голоса.
– Отпустите нас домой, тогда не нужно будет нас ловить!
– Отпустите! Мы не хотим больше на вас работать!