Немецкая карта
Шрифт:
Срок передачи двигателя к «Леопарду II» переносился несколько раз по техническим причинам. Но вот наступил наконец этот день. Наши офицеры, подполковники Ш. и Ф., стояли на стоянке для грузовиков и нервно курили одну сигарету за другой. К ним присоединились два господина из Федерального ведомства уголовной полиции в Висбадене. Никто не проронил почти ни слова. Подполковник Ш. сделал несколько ироничных замечаний вроде того, собираются ли партнеры действительно забирать двигатель, хватит ли им «рубликов» и пройдет ли вся операция с оплатой «наличностью» — в нашем случае речь шла о сумме в 150 000 немецких марок наличными. В то время для офицера МАД, который получал оклад по тарифу оплаты военнослужащих 15–го разряда со скромными надбавками за службу в МАД, это были большие деньги. Вся группа облокотилась на грузовик фирмы MAN, на платформе которого, под плотным тентом, находился предмет, действительно похожий на корабельный мотор. Тент был плотно обмотан и обвязан. Маскировка была
Потом появились покупатели с Востока, они прошли через пограничный пункт и направились прямо на стоянку. Казалось, что они хорошо ориентируются на местности. Они явно торопились. Один из мужчин нес дипломат, в котором, очевидно, находились деньги. Все встали с той стороны грузовика, которая не просматривалась с пограничного пункта, чтобы осуществить оговоренные формальности обмена.
После того как на этой встрече 27 сентября 1974 г. в Констанце на озере Бодензее торговцам оружием были переданы ключи от грузовика, а они, в свою очередь, передали 150 тысяч немецких марок в большом плотном конверте и их водитель занял место за рулем, немецкие партнеры неожиданно представились офицерами МАД и сообщили ошеломленным «партнерам», что за этой сделкой угадывается одна восточная спецслужба. После этого торговцы оружием по настоятельной рекомендации подполковника Ш. очень быстро покинули ФРГ и кратчайшим путем направились на безопасную швейцарскую территорию. Сумма в 150 тысяч немецких марок была объявлена «денежными средствами противника», как это обычно бывает во время контрразведывательных операций подобного рода, и переведена в федеральный бюджет. Вознаграждения наши офицеры МАД, конечно же, не потребовали. Это было делом чести. Наши сотрудники были счастливы, что операция прошла успешно.
Правда, после этой успешной контрразведывательной операции у нас начались сложности с политиками и судами. Прокурор Констанца возбудил расследование в отношении неизвестных лиц, под которыми подразумевались мы, но быстро прекратил его. Затем, после одной публикации в гамбургском еженедельнике, снова было возбуждено дело в суде в отношении четырех сотрудников МАД, в ходе которого некоторое время выказывалась заинтересованность в сотрудничестве со мной как с руководителем ведомства, а именно по вопросам подозрения в мошенничестве, превышении должностных полномочий, незаконном лишении свободы и вымогательстве. Таким образом, немецкий журнал обвинил собственную спецслужбу, которая в ходе обоснованной с точки зрения безопасности операции предотвратила нанесение ущерба нашей стране. Дальнейшие следственные действия, в том числе дело, возбужденное генеральной прокуратурой по подозрению в выдаче государственной тайны и в агентурной деятельности (§§93, 99 УК), были вскоре приостановлены.
Федеральный министр обороны признал затем, насколько мне помнится, требования торговцев оружием, среди которых был и бельгийский торговец оружием в. д. В., обоснованными и перечислил им конфискованные 150 тысяч немецких марок, а также компенсацию накладных расходов. Таким образом, все вернулось на круги своя, а советская спецслужба КГБ осталась в стороне и даже не была ни разу упомянута. Казалось, что она здесь совершенно ни при чем. Ну а Москва хранила молчание.
Однако в руководящих кругах МАД этот случай послужил толчком к переосмыслению правового положения разведслужбы и ее деятельности. Ранее я придерживался той точки зрения, что секретные службы типа МАД или ЦРУ нуждаются в большей свободе действий при проведении контрразведывательных операций. А прошедшие особый отбор люди в руководстве должны своими деловыми и личными качествами обеспечивать соблюдение правовых норм и порядка. Я не был готов тогда к принятию специального закона о разведслужбе. Однако в последние годы после моего увольнения со службы я пересмотрел свои взгляды. Если в начале своей деятельности я был против «закона о МАД», то теперь, после этих операций, я требую принятия такового в целях защиты наших сотрудников и сотрудниц. После успеха «Операции “Леопард II”», ее последствий и судебного преследования в отношении сотрудников службы возникли опасения, что в дальнейшем разведывательные и оперативные действия МАД и других спецслужб не будут оцениваться и рассматриваться со стороны прокуратуры, как прежде. Очень скоро раздались требования судить секретных сотрудников. Мы же искали решение этой проблемы в том, чтобы все чаще — при более поздних разбирательствах — использовать в судах «свидетелей понаслышке». Левые в Германии были возмущены.
Неправильное поведение в ходе судебных процессов могло отрицательно сказаться и на сотрудничестве с дружественными спецслужбами внутри страны, т. е. с федеральным и земельным ведомствами уголовной полиции, поскольку они опасались, что их сотрудники окажутся втянутыми в разбирательства с участием МАД, а в этом ни одна служба не заинтересована. Вскоре стала проявляться и неуверенность иностранных спецслужб, которые принялись размышлять, какой же информацией можно обмениваться с немецкими службами. Это было одним из моих опасений. Если основной принцип защиты источника информации хоть раз нарушить,
Психологически негативное действие, вызванное тем, что оперативные сотрудники предстали перед судом в качестве обвиняемых с последующим низкопробным освещением этого события в определенных средствах массовой информации, которые алчно охотятся за подобными фактами, должно было сказаться на состоянии персонала МАД и секретных сотрудников. Впоследствии так и случилось.
Однако действительно широкая волна недоверия в отношении всех спецслужб в ФРГ, а впоследствии и в США, Канаде и частично во Франции прокатилась лишь позже. Она проявилась в почти полном контроле над спецслужбами, включая присутствие представителей политических партий в руководящих органах, при том, что лично они ненавидят спецслужбы, как чуму Вместе с тем они охотно пользуются услугами этих служб, когда речь идет об их личной безопасности.
Интерес представляет все, что летает
На основании информации от доверенного лица МАД о том, что один бельгийский торговец оружием пытается получить документы о проекте многоцелевого боевого самолета «Торнадо» с целью их продажи в ЧССР, мы начали «Операцию К». Эта информация однозначно подтверждала наличие тех же самых следов иностранной разведки, с которыми мы столкнулись во время операции «Менеджер». С июня по конец июля 1976 г. контрразведке МАД — сначала самостоятельно, а затем в сотрудничестве с другими органами охраны государства — удалось собрать доказательства разведывательной деятельности бельгийского торговца оружием Ку и двух немецких инженеров.
В отличие от «Операции “Леопард II”» и не в последнюю очередь благодаря полученному тогда опыту мы на этот раз с самого начала проинформировали генерального прокурора и получили желаемое постановление. Приговоры были оглашены 14 декабря 1977 г. Они подтвердили точку зрения МАД об этой операции. Благодаря ее успеху удалось предотвратить нанесение значительного ущерба существующей системе безопасности ФРГ Однако и здесь обозначились проблемы пределов полномочий, а также возникли вопросы об осуществлении руководства подобными операциями. Речь шла о гражданских лицах, а не о военнослужащих, но дело касалось военной продукции, нелегальной торговли оружием и вооружений для бундесвера. Исходя только из этого, мы установили, что дело находится в нашей компетенции, и принялись за работу. Обе операции имели, конечно, особое значение, и, с моей точки зрения, их успех оправдал действия МАД. Государства тогдашнего Восточного блока постоянно пытались завладеть информацией, документами, компонентами, а то и целыми системами вооружений через торговцев оружием в ФРГ и других западноевропейских странах. Трудно было бы переоценить ущерб от этого для безопасности нашей страны. Страны Восточного блока могли бы сэкономить значительные средства на разработке вооружений. У нас возникло ощущение, что спецслужбы противника обнаружили здесь место стыковки между компетенциями контрразведывательных органов, которая из–за проявлявшегося иногда частичного духа соперничества представляла для них особо привлекательное оперативное пространство.
Шпионаж нарушает гармонию Кидьской недели
Особой задачей МАД, которую службе надлежало решать каждый год, было проведение встреч с партнерами во время Кильской недели. Они должны были служить целям углубления сотрудничества спецслужб. Корабль МАД всегда незаметно держался в составе одной определенной группы кораблей. Точно так же, как во время проведения мероприятия «Рейн в огне» в Кобленце, лодка МАД всегда шла во главе, занимая определенную позицию. Никто не знал, кто находится на борту. Оба эти мероприятия были особенностью немецких разведслужб. В то время как остальные спецслужбы каждый год приглашали своих партнеров на заседания с докладами на специальные темы по разведывательной деятельности и сотрудничеству, администрация земли Нижняя Саксония всегда организовывала воскресные экскурсии, которые завершались после полудня в воскресенье в каком–нибудь особенно живописном уголке этого края. МАД же всегда проводила встречи на воде. Преимущество такого способа заключалось в том, что никто из группы не мог сбежать.
Завершение всего мероприятия на суше было в том же роде. За три дня все сблизились и обещали друг другу впредь сотрудничать еще теснее. Вечер второго дня в Нижней Саксонии завершился пиршеством с блюдами из угрей в рыбацком домике со всем его традиционном уютом. Занятно было уже только одно то, что жирные угри полагалось поедать руками, а затем ополаскивать их «глотком» ржаной водки. Наутро, в день разъезда, к завтраку вышли не все. По дороге туда я повстречал британского собрата и пригласил его пройтись к столу вместе. Он с ужасом поглядел на меня и, превозмогая себя, пробормотал, похоже, через силу: «О, нет, сэр, нет!» Кажется, у него были проблемы.