Немецкая трагедия. Повесть о Карле Либкнехте
Шрифт:
— Для начала уточним: ведь не собираетесь же вы оставаться в Берлине до окончания этой идиотской войны?
— Вы хорошо знаете, мы хлопочем о визах.
Положив на стул портфель, он продолжал, размашисто жестикулируя, как всегда:
— Но не за тем же вы стремитесь попасть на родину, чтобы содействовать царю в его архиреакционной политике?
— Следует так думать, господин Фукс.
— То есть на родине вы продолжите дело, которому служите?
— Каждый займется, я полагаю, тем, что сочтет для себя нужным.
—
— Как это понимать? — насторожилась Коллонтай.
— Ах, не требуйте от меня подробностей! Если звание депутата, притом социал-демократа, и мое могут служить гарантией порядочности, доверьтесь нам.
— Некоторые вещи надо знать наперед: как ни велико наше стремление выехать, мы далеко не на все согласимся.
Он нетерпеливо замахал на нее руками.
— Все та же история с вами, русскими! Когда желаемое само плывет вам в руки, вы вспоминаете о каких-то принципах. Поймите, я человек практический. Если принципы так важны для вас, то затевать эту канитель ни к чему. — Он скучно зевнул, показывая, насколько неинтересен подобный спор. Но вслед за этим оживился снова — Вот я чего не пойму: ваша цель — расшатать самодержавие, так? С целями оберкомандо это ведь не расходится. Что же удивительного, если оно готово согласиться на выезд группы русских? На вашем месте я сделал бы вот что: составил список тех, за кого вы ручаетесь; включите революционеров разных направлений, одних только революционеров.
— И мы должны взять на себя обязательства перед оберкомандо?
— Ерунда! Обязательства останутся по эту сторону границы и обратятся в ничто, как только вы ее пересечете.
— Вряд ли товарищи пойдут на такую сделку, — сухо заметила Коллонтай.
Он сделал несколько шагов и резко остановился.
— Хорошо, давай re тогда встретимся завтра. Мы придем вдвоем, депутат и я. Ведь это социал-демократы хотят помочь своим русским коллегам!
Фукс ушел расстроенный. Он добился лишь согласия прийти завтра утром на Ангальтский вокзал.
В эмигрантской колонии разгорелся горячий спор. Речь шла о судьбе людей, обреченных на голод и оторванных от насущного дела. Меньшевики, эсеры, трудовики готовы были согласиться на сделку, и только маленькая группа большевиков сочла для себя невозможным такого рода сговор с генералами.
Слишком велика была ответственность. Нужен был совет человека, авторитет которого был бы в глазах Коллонтай безоговорочным. Таким человеком являлся Либкнехт.
Он выслушал ее, задумчиво смотря в сторону сощуренными глазами.
— Я согласен с вами, — помолчав, сказал он. — Это не та почва, на которой возможны сделки… Но хороши и господа социалисты. Кто же это,
На следующее утро они встретились. Спутник Фукса нахлобучил шляпу, предпочитая остаться не узнанным. Ба, да это же Гере, старый знакомый, тот, кто пытался оправдать воюющую Германию в глазах Коллонтай!
Поняв, что он узнан, Гере заявил без обиняков:
— К чему артачиться? И какое кому дело, что вы тут пообещаете?
— Буквально то же самое говорил и я! — воскликнул Фукс.
— Вот вы, коллега Коллонтай, намерены остаться в Скандинавии? Ну и, пожалуйста, оставайтесь. Я довезу вас до границы, а затем сдам шведским товарищам. Дальше дело ваше.
— Нет, давать обязательства, которых заведомо не выполню, я не способна.
— Каких?! О чем!
— Нас выпускают в расчете на то, что мы будем вести в России подпольную работу — так? Чуть ли не в пользу вашего кайзера?
Забыв, где происходит свидание, Фукс закричал:
— Вот потому и с революцией у вас ничего не выходит, что вы по-глупому принципиальны! Если предпочитаете сидеть в немецкой клетке, дело ваше, в конце концов!
Гере спросил, почему они так мало ценят помощь немецких коллег.
— Вы домогались протестов, публикаций в «Форвертс» в вашу пользу, а мы понемножку делали свое дело помощи: приобрели для русских товарищей койки, чтобы в случае эксцессов кое-кого укрыть у себя. Теперь речь о помощи более существенной. Ведь этого добились для вас мы!
Коллонтай и ее спутница упрямо стояли на своем; план, так ловко придуманный, они готовы были без обиняков отклонить.
— Словом, да или нет?! Ну, значит, переговоры закончены, можете разорвать приготовленный вами список!
Гере вновь нахлобучил шляпу, готовый уйти. Ему казалось бессмысленным задерживаться в вокзальной толчее, среди носильщиков и тележек со съестным, и уламывать упрямых женщин.
— Напрасно связался с вами. С коллегой Чхепкели, депутатом Думы, мы поладили бы, уверен, с первых же слов.
— Вы и сегодня можете с ним связаться!
— Нет, один и тот же вопрос два раза у нас не решается. Пеняйте на себя. — Он повернулся и стал пробираться к выходу.
Фукс укоризненно покачал головой, осуждая нелепую принципиальность, и медленно последовал за выходившим из вокзала Гере.
…Вместе с небольшой группой застрявших русских Коллонтай удалось выбраться из Берлина несколько позже. Они так и не воспользовались благосклонным содействием коллег.
В этой комнате было великое множество книг. Обитательница ее могла отказать себе в чем угодно, только не в них. Книги лежали на подоконнике, стопками на столе, на полках и даже на полу возле дивана. В остальном тут все выглядело сурово: стол с чернильным прибором, диван, несколько стульев.