Немёртвый камень
Шрифт:
Наверное, довольно смешной каламбур — отморозок на морозе… Кристо в очередной раз полез за фляжкой.
— Привал, — решительно объявил Макс. — Остановка на ночь.
— У м-меня еще не кончились силы! — возмутился труповидный Гиацинт.
— Нет, но начинается снежная буря, и еще через полмили нас заметет, а Кристо сопьется. Дара?
Девушка, которая все время молчала, задумчиво кивнула и пару минут шарила во внутренних карманах, перебирая заготовки.
Нужный артефакт она сотворила на удивление быстро. Слегка светящийся диск с вырезанной половинкой солнца неторопливо
— Теплый лед!
— Лед холодный. Это полусфера теплая.
Дара сняла шапку и бросила прямо на лед. Расстегнула куртку. Температура была вполне приемлемой, градусов пятнадцать, не меньше. Кристо ожесточенно зашмыгал носом: оттаивать начало сразу все, и организм это воспринял как какой-то шок.
Артемагиня уселась по-турецки и вытерла рукавом вспотевший лоб.
— Это «лето в кармане». Вроде мыльного теплого пузыря, то есть, полупузыря. Все тепло внутри, вовне не просачивается ни капельки. Даже стенки будут теплыми, а снаружи холодными — и она кивнула куда-то туда, где возникли «стенки», очень похожие на неприятно знакомый стазис контрабандистов. Едва заметное свечение опоясывало неровный круг диаметром метров в пятьдесят.
— А что такой здоровенный?
— Экспериментаторы и производственники так и не придумали, как уменьшить радиус. Мне тоже не удалось. Действовать будет часов восемь, правда, носитель с базовыми узлами потом придется выбросить, а второго у меня нет… этот — экспериментальный образец, полуартефакт с намеченным контуром.
Ее никто не понял, но Дара в этом не особенно нуждалась: после привычки говорить с вещами, научишься общаться и с окружающей средой в целости. Гиацинт, правда, что-то одобрительно промычал, верный своему аристократическому воспитанию. Он как раз недоверчиво ощупывал свой излишне бледный нос.
— Разотри чем-нибудь, а то отвалится, — безжалостно посоветовал Ковальски, проходя мимо него и начиная потрошить рюкзак. Рюкзак был легким и единственным: только Макс, сигая с полетным артефактом из кабины дракона, прихватил с собой купленные вещи. Провиант давно превратился в камень, разделить его на куски можно было разве что молотком; чай не спасли даже стенки термоса, и поблизости не было никаких признаков дров. Ковальски какое-то время размышлял о теории магии и артемагии, потом кивком подозвал Кристо.
— Отмерз? — осведомился он. — Разогрей еду и подогрей воду, только никого не испепели. Сумеешь?
Кристо не поймался на тон. Отмерзшие пальцы слушались уже лучше, и кровь в жилах как будто быстрее стала течь, и магия ощущалась около сердца, будто и она тоже была заморожена, а теперь радовалась теплу. Огненная струя из ладоней была бы не к месту, так что он создал волну сухого жара, достаточную для того, чтобы хлеб оттаял, а вяленое мясо так даже начало подрумяниваться. Кружка у Макса была только одна, так что воду пришлось кипятить прямо в термосе. Макс сложил руки в недоверчивых аплодисментах, глядя на его достижения.
— Как здорово, — зачарованно заметил Гиацинт. —
Ковальски попытался выкопать из своей памяти тот день, когда он очнулся в целебне артефактория, и найти в самом себе хоть каплю благоговения. Благоговения почему-то не находилось. В порядке компромисса Макс пожал плечами и перевел разговор на другую тему:
— Выставляем дежурных. Места тут что-то не располагают к беспечности.
— И могут явиться проводники, — заметила Дара. Макс честно попытался сдержать гримасу сомнения, а артемагиня столь же честно сделала вид, что ему это удалось.
— Тогда я первый, — предложил Кристо. — Я как-то еще не совсем устал, и Рукоять у меня с собой, так что… сколько мне тут сидеть?
Ковальски молча выставил два пальца, а потом ткнул указующим перстом себе в грудь.
— Два часа, потом будить тебя? — догадался Кристо. — Так ведь у тебя стали часы — как я догадаюсь…
Макс в ответ пожал плечами буквально из состояния сна, чем в очередной раз доказал, что все-таки он не железный. Волнение и мысли о Лори (и не надо забывать о кофе) наградили его бессонницей в несколько предыдущих ночей, и теперь его просто подкосило. Кристо хотел было подняться на цыпочки полюбопытствовать — сжимает ли Макс и во сне локон богини? Но тут он наткнулся на укоризненный взгляд Дары, которая тоже располагалась на покой, принял вид караульного и начал вышагивать неподалеку с контуром круга.
Шагать надоело довольно скоро. Трое попутчиков заснули удивительно быстро. «Лето в кармане» слабо светилось из центра круга, как будто отражая свет звезд, стенки теплой полусферы тоже подсвечивали, но все равно было темновато, смотреть приходилось «кошкиным глазом». Не слишком тяжело, горняки, например, почти всю жизнь так в забоях перебиваются, но как-то скучно, что ли. Кристо почти хотелось, чтобы кто-нибудь рядом завыл диким голосом или выпрыгнул из темноты. Мелькнула мысль подвыть самому, для развлечения, но он дал себе мысленного пинка — и помогло. В мирное время шуточки шутить хорошо, а теперь — кажется, война… война…
Он так задумался, что не заметил, как кто-то подходит сзади, и с большим опозданием понял: это Дара не спит, а стоит за его плечом и ждет, пока он перестанет пялиться в одну точку.
— Что-то я совсем, — смущенно промямлил Кристо, когда до него все это дошло. — Сейчас пройду, контуры посмотрю…
— Я посмотрела. Ничего нет.
Можно было говорить хоть и негромко, но не шепотом и внятно: они стояли метрах в двадцати от Макса и Гиацинта.
— Что-то придумал?
— Да я просто так… — Кристо смутился. — Дара, а ты видала настоящую войну? Не, я, конечно, как все: и разбойников, и наемников, налетов вот на деревни насмотрелся. Нежить — это без вопросов, у нас в соседнюю деревню пара клыканов повадилась: самка и самец, потомство у них было рядом. Так и пугалки не брали, почти полдеревни выжрали, пока нормальных охотников нашли… А вот чтобы настоящую войну — ты видела?