Немёртвый камень

Кисель Елена Владимировна

И перестал повторять себе то, что ему повторяли остальные. Что смертей точно было бы больше, не стань он на пути у Холдона. Осознание собственной правоты ни черта не помогало.

Макс сильно подозревал, что в его ситуации ему вообще мало что может помочь. Он говорил с Дарой, да. И с Мечтателем, и… кто там ещё его навещал, неважно. О кофе, о новостях. О несущественных мелочах.

И не мог отделаться от того самого ощущения, которое поймал, пока шёл тогда к артехрану. Потусторонности. Чуждости. Будто отделён от остальных стеной непробиваемого стекла.

Дверь

мягко приоткрылась, и в комнату шагнул высокий мужчина в фиолетовых одеждах. Помедлил. Откинул капюшон. Магистр Магии и Тайн не любил открывать лицо — наверное, из-за профессии. Или потому что лицо было слишком уж обычным для такой должности. Усталое лицо старого человека, худое и горбоносое, с короткой, подстриженной учёным клинышком бородкой.

— Здравствуйте, Февраль, — заговорил Магистр негромко. — С вами обращались хорошо, надеюсь?

— Они даже спросили разрешения на кандалы, — ответил Ковальски, демонстрируя правую руку, пристегнутую к подлокотнику дивана.

Аметистиат извлек ключ из складок обширной мантии.

— Думаю, нам ни к чему подобные церемонии, — проговорил он, отмыкая кандалы. — Прошу прощения за грубости, с которыми вы, возможно, столкнулись…

— Стража действительно была почтительна, даже слишком. Не пойму только, с чего.

— Вы же знаете, несмотря на то что мы старались… держать в секрете обстоятельства сражения с Холдоном… чтобы не спугнуть его сторонников и не вызвать паники… слухи просачиваются. Ваше вмешательство было слишком очевидно для учеников артефактрория, так что… хм, историю с Холдоном скрыть не удалось. Половина населения Целестии считает вас теперь героем.

— Вторая половина преступником, так? И мне повезло, что охрана к ним не относится, — Макс растирал затекшее запястье. — Скоро суд?

— Магистрат полным составом соберется через час, — почти мгновенно отозвался Магистр. — Вы понимаете, что ваше положение — довольно серьезно, а наше — крайне щекотливо. Мои собратья, разумеется, осознают ваши заслуги, однако… им претят собственные ошибки.

— Вроде того, что они договорились с Холдоном и открыли ему путь на школу?

Магистр не отвёл взгляда.

— Вроде этого. И теперь, в свете возвращения Витязя… вы становитесь просто опасным. Как тот, кто практически получил дважды статус героя, и поддерживает не Магистрат, а Ястанира — думаю, вы это показали достаточно ярко… знаете, во время той инспекции. И Правого Боя.

Макс пожал плечами — мол, не спорю. Аметистиат тяжко вздохнул.

— Будь вы чуть лояльнее по отношению к Семицветнику — возможно, собратья были бы настроены к вам чуть лучше. Теперь же, когда вернулся Витязь…

— Они что же, полагают, что я помогу Экстеру устроить небольшую местную революцию?

— Зная ваши способности, Февраль… и зная, как к вам относятся военные… Магистры как минимум считают, что давать вам статус героя во второй раз — чревато непредсказуемыми последствиями. К тому же, народные волнения из-за иглеца. Право слово, мои собратья готовы обвинить вас и не только в этом.

Уголок губ Макса

дернулся, но Ковальски сумел сдержать ухмылку.

— Собрат синего цвета требует моего четвертования, а?

Фиолетовый на миг возвел глаза к потолку.

— Рубиниат тоже не благоволит к вам. Не думаю, что они вторично осмелятся на смертельный приговор… однако хочу сказать, что я в любом случае выступлю на вашей стороне.

— Забавно, не припомню, чтобы раньше вы ко мне благоволили.

Это было правдой не до конца: Максу и Фиолетовому Магистру попросту не приходилось встречаться наедине.

— Тот день, три тысячи лет назад, — голос Магистра стал тише: теперь он почти шелестел. — Я был там. Паж второго короля, я получил куда меньше сил, чем любезная Фелла. А причина… первую половину Великой Крови я был парализован ужасом, сражаться по-настоящему начал лишь потом, когда Витязь и первые ряды наших войск ушли вперед… Этот ужас в моем сердце был порожден Холдоном, и бывает, я до сих пор его вспоминаю. То, с чем вы столкнулись… то, против чего выстояли… Я знаю об этом лучше иных. Поверьте, я постараюсь сделать всё, что смогу, для вашего освобождения. Однако ваше пребывание в Целестии…

— Знаю.

Аметистиат мерно расхаживал взад-вперед, потирая бородку.

— Я был тем, кто отыскал того юношу, Гиацинта… И, что бы ни говорили, до сих пор верю, что он, а не вы — Оплот Одонара. Увы, Макс. Вы исполнили пророчество иначе, но лишь одно пророчество. Знамения не лгали, и не лгала Майра Нарекательница. Можете ли вы возразить? Сказать, что смогли бы вернуть истинную жизнь Лорелее? Может быть, ваши внутренния ощущения говорят, что вы — именно тот, кто…

Макс качнул головой. Вспомнилось: темные своды тоннеля перед комнатами, перепуганное лицо богини, она делает шаг навстречу… «Кончено, Лори. Кончено».

— Я собирался уйти. До того, как… заварилась каша с Холдоном.

— Так что если я смогу заменить ваш приговор высылкой из Целестии…

— Я здесь не задержусь.

Фиолетовый Магистр хотел было выпустить на волю облегчённый вздох.

— Но, — добавил Ковальски, и Магистр задержал выдох, — у меня к вам что-то вроде просьбы.

— Да-да?

— Во внешнем мире на меня охотится бывший шеф. Ягамото… неважно, вы всё равно не в курсе.

— Отчего же. Я осведомлён о том артемагическом тайнике. Уникальный случай, когда человек из внешнего мира связан с контрабандистами. Думаю, рано или поздно он будет нейтрализован силами Одонара, но, если вы беспокоитесь, мы могли бы…

— Я не о том. Ягамото не единственный, с кем я ссорился, а во внешнем мире есть, где скрыться. Только вот мне будет трудновато соблюдать осторожность, если… моя голова останется забитой Целестией, Одонаром и, — он сглотнул, — моими знакомыми оттуда.

Магистр чуть сдвинул брови, а взгляд у него стал еще острее, чем был до того.

— Другими словами, вы не желаете вспоминать о Целестии? Хотите, чтобы мы подарили вам забвение?

Макс замешкался с ответом, и Аметистиат заметил это замешательство.