Немёртвый камень
Шрифт:
Голос Мечтателя журчал и журчал, тёк себе тоненьким ручейком, обволакивал душу, Макс не старался прислушиваться. Он знал, что пытается сказать Экстер: что с самого начала помнить всё время было невозможно, что это все-таки сто лет, что никто не смог бы сделать этого, а ему, Ковальски — такое и подавно не суждено…
Но я же помнил, возразил голос где-то внутри. Я помнил о ней… почти сто лет. Если бы не этот последний день…
А помнил ли он? И может ли он поручиться, что за эти сто лет не было второго такого дня, что
Экстер и Фелла отвернулись, давая ему возможность хоть на секунду остаться одному. Может, просто не хотели видеть, как он плачет — впервые за последние сто тридцать лет жизни. Тогда, столетие назад, он стоял с сухими глазами, потому что у него еще была надежда, потому что он дал клятву, которую сегодня нарушил.
И теперь он вечно будет знать, что это он отобрал у девочки последний шанс.
Силы, чтобы поднять лицо и отнять от него ставшие солеными ладони, пришли нескоро. Но пробудившаяся ирония подпихнула в спину: «Это ж ты, Макс. Твой самый счастливый день в жизни будет и самым горьким в ней же. А у тебя что — бывает иначе?»
Голос безнадежно сел, но он не мог не заговорить, когда увидел лица Мечтателя и Бестии.
— Мне сто сорок лет. И у меня сегодня родился сын. Я… смогу пережить.
Фелла, ставшая гораздо более сострадательной после замужества, облегченно вздохнула.
— После…со временем, — добавил Макс, поднимаясь. — А теперь я хочу ее видеть.
Слезы принесли облегчение. Когда они шли по коридорам, он даже почувствовал что-то вроде злости: но неужели же, Холдон побери, только я один и попробовал! Неужели никто не мог даже попытаться…
Он то одергивал себя, то себя же ненавидел за свой промах, сам знал, что ничего постыдного в таком промахе нет — и не мог простить… но это странным образом помогло прийти в почти нормальное состояние. Когда они двигались по коридорам артефактория, он уже мог принимать участие в беседе.
— Как ваши, на рейдах?
— Судя по тому, что Клемат все время сидит в Особой Комнате — он хочет стать вторым Гробовщиком, — проворчала Фелла. — Он перечитал столько книг, что страшно стало даже Мечтателю.
— Я просто считаю, что для его возраста это странное увлечение, — деликатно отозвался Экстер. Их с Феллой старший сын перенял отцовский интерес к чтению и анализу, и это было темой постоянных разговоров при встречах.
— Рейды его не интересуют? Мне казалось, Эйла пыталась его увлечь.
— Я запретила ей проходить в иные миры.
— Пыталась запретить, — уточнил Мечтатель, и верно уточнил, потому что их с Феллой дочь как раз унаследовала характер мамы.
— Пусть занимается детьми, раз уж ей так этого хочется! Этот ее ранний брак…
— Фелла, ведь они счастливы, — вставил Мечтатель, пользуясь моментом. Бестия передернула плечами и ничего не ответила. Она сама не ожидала, насколько сильным окажется ее материнский инстинкт. — И Фрикс отличный отец…
— Превосходный. Ты слышал, что Тамариск собирается идти в войска внутреннего Кордона?
Макс,
— Который из Тамарисков? Приёмыш Геллы или ваш внук? Второй? Тогда я мог бы поспособствовать. Видел его на прошлом Боевитом Дне. Талантливый парень, хотя я и не понимаю, что он забыл в Кордоне.
— Тебя. Говорит, что хочет служить под твоим началом, а дальше — как получится. О твоих уроках стратегии ходят легенды, а ты еще не в курсе? О тебе, как командире, тоже.
Макс не ответил. Разговор помогал отвлекаться ненамного, так, подкидывал темы, чтобы не молчать. И осознание прошедшего времени. Свадьбы, дети, внуки, артефакты… сколько всего произошло за век. Только последствия той разборки с Ниртинэ пару лет разгребали — особенно много работы было с недобитыми учениками Берцедера. Потом еще выползли какие-то умники с предложениями занять места Магистров и вот прямо сейчас обустроить страну. Пока формировали новое правительство, решали насчет права вето, спорили о допуске нежити в Мирный кабинет… Потом та драчка, когда магнаты сцепились с древней знатью… Может, Экстер прав, и эта дурацкая клятва была обречена с самого начала?
— Как наши? — спросил он наконец.
Кристо, Мелита, Нольдиус и Скриптор — об этих он спрашивал неизменно, хотя во время визитов в Одонар ему не со всеми удавалось увидеться. Хет с его способностями обо всем знать был позарез необходим в Семицветнике, так что с ним-то Ковальски виделся каждый день с устрашающей регулярностью.
— У Мелиты уроище — дрессирует практеров на арене, — Бестия, верная привычкам завуча, ответила первой. — Нольдиус и Сина где-то в мирах, Скриптор работает в архиве. Кристо здесь, для него пока что нет работы.
— Он так и ходит в миры в одиночку? — Ковальски невольно понизил голос.
— Так и ходит. Это понятно, он ведь универсал. Один из лучших артефакторов, — это Фелла добавила с невольной гордостью, а Мечтатель предложил, словно в попытке оттянуть печальный момент:
— Зайдем к нему.
Макс пожал плечами. Какая разница, сколько и о чем разговаривать перед тем, как увидеть ее окаменевшее лицо. Впрочем, Кристо — это уже кое-что, за последний десяток лет они с Максом виделись редко. После «второго Альтау» парень вытянулся, раздался в плечах — вошел в самый расцвет сил с виду, но приобрел странную задумчивость и рассудительность взамен. Иногда Максу не хватало в этих встречах прежнего отморозка-Кристо: взрослый человек, с которым приходилось разговаривать, сбивал с толку.
Но увидеть его сейчас — почему бы и нет. Да, Мечтатель, за годы ты не потерял ни крупицы своего ума. Жизнь идет своим чередом. Я понял.
Пока они шли по жилому крылу, Бестия задала еще один традиционный вопрос, подозрительным тоном:
— Как служба?
Прощупывает почву для внука, рассеянно подумал Макс. С тех пор, как полсотни лет назад двери во внешний мир вновь были открыты, у Макса, как у Главы Кордона прибавилось забот: внутренний порядок Целестии так и остался закрепленным за его ведомством.