Немёртвый камень
Шрифт:
И — разгневанное рычание Бестии:
— Мне плевать, как ты собираешься контролировать это, Мечтатель, но она разбила мой щит… утюгом! По-твоему — это всего лишь выброс?!
— Двумя утюгами, — машинально поправила Дара одними губами — не могла не придраться к Бестии даже в памяти. Шепот внутри не смолкал.
— Ты слышала нас. Ты понимала нас. С самого начала ты была частью нас… И теперь мы породнились окончательно, ибо я — часть тебя, ты — часть меня…
— Кто ты? — спросила Дара у кого-то, и кажется, что у себя.
— Я — Дара, девочка из целестийской деревни и артемаг Одонара.
— Что ты?
— Я время и истина, и совершенство,
— Ты — первый из них.
— Я первый из них, явившийся, когда миры были едины.
— Ты — первая, из-за которой начали убивать.
Чёрные глаза улыбались ей. И манили. Как не может манить камень.
— Я первая, которая стала для человека превыше жизни его собрата. Важнее того, что дышит и ходит. Они — станут прахом, а я — нет.
— Я знаю твоё имя… я слышала…
— Бездна имён во всех мирах. Бездна имён во всех временах. Все, кто слышал мой зов, нарекали меня, давая мне власть. Все, кто вплетал меня в песни и сказания, нарекали меня…
— Галатея…
— Они вплетали в меня в песни по-разному. И не ошибались лишь в том, что я есть. Рукотворное, ставшее сущим. Творение, превзошедшее творца.
Перед глазами Дары запестрели тысячи нитей, узлов, потоков магии. Все расплылось и словно просочилось внутрь — и пришло удивительное единение с окружающим миром, совершенная безмятежность. Времени было сколько угодно, потому что больше ничего не имело значения.
Ну, может, только Лютые Рати у ворот Одонара.
— Тебя тревожит это? Поведи рукой — и их не станет. Прикажи — и они согнут колени перед тобой. Ты хочешь кого-то спасти, кого-то из прошлого? Окажи им эту маленькую услугу — разве тебе жалко? Открой Кордон, верни запечатанные двери — если ты хочешь. Подними руку — и Семицветник поднимется из руин, а с ним казармы, дома, утварь… Для людей так важно это… им так важен мир вещей, я знаю, ведь в незапамятные времена и я была создана…
Я была создана — первое истинное произведение искусства. То, чем мой создатель решил прославить небеса… нет, он хотел прославить себя — годами придавая мне нужные контуры, и касаясь меня со своей магией, оживляя меня своим дыханием и потом, переливая в меня год за годом свою жизнь — ибо он хотел жить во мне, чтобы память о нем жила во мне, чтобы он мог обрести бессмертие со мной…
И с каждым его порывом вдохновения, с каждым новым потоком магии, менявшим мое лицо, я становилась прекраснее и обретала жизнь.
И другой маг увидел мою красоту и тоже захотел бессмертия во мне. Кровь моего создателя окропила меня, первая жертва пала к моим ногам — и подарила мне дыхание и сознание того, что я ценнее жизни смертного.
Мы ценнее жизни смертных. Мы долговечнее. Я знаю об этом, я ведь говорила с артефактами больше десяти лет… то есть, тысячелетия.
Человек был убит не из-за еды, не из-за вражды — а ради жажды прекрасного, ради обладания вещью, которая не приносит удовольствия или пользы — а дарит вечность…
Рукотворное было поставлено против человеческой жизни — родился первый из артефактов, который никто не собирался создавать. Он родился из потоков магии, отданных его создателем и из его страстного желания жить в веках, и из его крови, статую. Праматерь — единственный истинный артефакт, которому никто не указывал, какую волю человека выполнить на сей раз. Она сама была волей. Она сама повелевала людьми,
Они восхищались и впускали, принося ей в дар свое время — и она стала временем, и свою магию — она стала магией. Они входили к ней с кровавыми жертвами, прося избавить их от их людских невзгод — она стала их идолом и их верой, и избавляла, заставляя другие вещи подчиниться тем, кто приходил к ней. Она снисходила к ним, стоя в храмах, которые они воздвигали в её честь. Мечи убивали нужного противника, стрелы летели без промаха, камни, опущенные в воду, исцеляли болезни… Ей это было легко. Ей было приятно, потому что все больше людей шли к ней и верили в нее, хотели учиться у нее… Она учила их совершенству. Учила направлять магию на создание прекрасного — магических вещей. И из уст в уста шла молва о том, как нужно уважать предметы, с каким почтением нужно к ним относиться, к каким из них нужно стремиться. Потому что вещи не предают и не отвечают злом на добро: они зависят лишь от материала, из которого сделаны, да твоего отношения к ним. А еще почтительнее следует относиться к артефактам, потому что они — над вещами, и они могут дать тебе власть, и знания, и время.
— Время… — повторила Дара, вспоминая что-то. Сердце тикало в груди ровно, и мир по-прежнему виделся в другом спектре. Казалось, что она может слышать биение жизни в последнем зеркальце в любом из миров. Казалось, может приказать любым стенам стать прахом — но она не станет этого делать, потому что теперь знает их ценность…
…реки крови. Войны за нее следовали одна за другой, и еще более подчеркивали ее значимость: она была уже не просто вещь, но Праматерь, Колыбель Артемагии — так назвали её. Она давала знания и силу, и части её прорастали в объединённых мирах, и она чувствовала, как растёт и напитывается их мощью. И от этого она становилась все сильнее, и даже разделение миров не останавливало ее влияния: люди и маги всё больше начинали радеть о вещах, все больше ставили их над бренным и человеческим…
— Как там, — почему-то вслух сказала Дара, и ей в эту секунду представился внешний мир, люди, окруженные таким количеством предметов, что в это просто не верилось, покупающие их без надобности, собирающие вещи на дорогах, убивающие ради них, часто не умеющие с ними расстаться…
Да, согласилось то, что было ее частью, в последние столетия я увеличила свое влияние там. Они хотели — и я увеличила. Даже тогда, запертой, я что-то могла…
И неприятная тяжесть растеклась в груди: заперта. Лишена возможности делать то, что было моей целью. Очаровывать. Привлекать. Изливать себя в мир, достигая полной гармонии — моей цели…
Они — те, кого вы зовете Светлоликими — забрали часть моего мира и закупорили меня здесь, сделав так, чтобы ко мне нельзя было попасть, поставив стража-ключника… За что? Они просто не видели и не понимали, насколько я ценна, насколько ценны вещи… кроме одного, который меня слышал.
И они — те, которые сейчас стоят там, Ратники со своим предводителем — они тоже слышат мой зов. Они все еще его слышат, не подозревая, что всю власть, к которой они так стремились, уже получила девочка-артемагиня. Что ей достаточно пальцы согнуть — и их не станет. Но мне всё равно. Ты для меня ценнее их: они рукотворны, они с рождения родственны мне, только гораздо ниже, а ты — ты родилась живой, тебя никто не менял, ты сама выбрала меня, ты как мой создатель…