Немного грусти в похмельном менте
Шрифт:
Мучающийся похмельем Забота был тих, робок и ни в чем не уверен.
— Фаина, — смущенно спрашивал он. — А как я вчера здесь оказался-то?
— Апят пришел, — пожимала она плечами и ставила перед ним сто грамм водки и яичницу.
— А я это… не очень тут?
— Ай, Вова, ти у мене аннажды доиграиссе…
Придерживаемый для устойчивости широкой ладонью Моргулиса за спину, Трофим Мышкин позвонил в дверной звонок.
— Минуточку! — тотчас же донеслось из глубины квартиры.
Раздались
— Здрассте… — кивнул ему Трофим Мышкин.
— Проходите, — деловито пригласил гостей в дом мужчина. — На кухню, пожалуйста. Я вас сейчас провожу, минуточку, только дверь запру.
— Вы меня не узнаете? — разъезжающимися губами улыбнулся Новодельскому Трофим.
— Ах, да! Как же, как же… — Новодельский внимательно вгляделся в лицо Трофима и протянул ему руку. — Рад видеть. А это что же, ваш друг?
— Мы работаем вместе, — понизив голос, Мышкин многозначительно посмотрел на Новодельского.
— Ага. Ну что ж, понятно, — хозяин дома протянул руку Моргулису. — Леонард Амбросиевич.
— Николай, — представился Моргулис.
— Очень приятно. Так вы ко мне по какому-то своему конкретному делу или?..
— Да нет, — пожал плечами Мышкин. — Так вот, просто мимо проходили и… дай-ка, думаем, зайдем. Мало ли у вас проблемы какие… Рейд у нас сегодня. Профилактический.
— Ну что ж, милости прошу! Проблем у меня, собственно… особых нет, но за заботу спасибо. Что ж мы в дверях-то стоим? Прошу на кухню.
Войдя в сопровождении стажера из прихожей в просторную комнату, Моргулис остановился на пороге и с удивлением рассматривал переплетения садовых шлангов и тянущуюся через всю квартиру прямо в туалет толстую гофрированную водозаборную «кишку» от пожарного автомобиля.
В свою очередь пришедших внимательнейшим образом оглядывал горящим цепким взглядом некий субъект, в просторном ниспадающим до пят одеянии бедуина. Плотная белая ткань, закрепленная на голове двумя черными кольцеобразными жгутами, скрывала все его лицо, кроме глаз.
«Что-то в нем такое странное… — подумал Моргулис. — А что, не пойму. Документы, что ли, у него проверить?»
Но потом решил, что он все-таки в гостях и делать это как-то неудобно.
Бедуин шагнул к какой-то кабинке, вошел в нее и задернул занавеску.
Николай вместе со стажером вошли вслед за хозяином дома на кухню.
— Присаживайтесь, — гостеприимно указал тот на табуреты у стола и стал привычно наполнять миски из огромной алюминиевой кастрюли.
— А стаканчика у вас случайно не найдется? — Моргулис вынул из широкого кармана куртки недопитую бутылку водки, конфискованную им в одной из рюмочных у заснувшего за столом посетителя, и поставил ее на стол.
— Отчего же не найдется, — взглянул на бутылку Новодельский и протянул ему стакан. — У нас все найдется.
— Так что ж
— Я больше не могу, — уписывая содержимое своей миски, с набитым ртом промычал Трофим.
— А вы? — Моргулис взглянул на хозяина дома. — Компанию не составите? За знакомство, и вообще…
— Нет-нет-нет! — замахал руками Новодельский. — Я вообще не пью. Ни глотка.
— Болеете? — посочувствовал Моргулис, наполняя стакан.
— Нет. Видите ли, я избегаю алкоголя потому, что он обладает чудовищной разрушительной силой по отношению к нейронам головного мозга. Человек, употребляющий его длительное время и в больших количествах, неизбежно становится идиотом.
Поставив перед Моргулисом миску с едой, Леонард Амбросиевич встретился с ним взглядом, вздрогнул и добавил:
— Извините, это не я придумал… просто… есть такое мнение…
— А я вот в детстве летчиком стать мечтал, — тяжело вздохнул Юрий Страхов, доверительно глядя на нового знакомого по имени Федор. — Такая вот у меня была мечта. Чтобы… серебристый лайнер, и ты за рулем. Куда хочешь, туда и лети. Хочешь, к тетке в деревню, а если хочешь — аж в самый Париж! Представляешь? Свободен как птица!
— Ну? — Федор отлил из своего стакана глоток водки в пустой стакан Страхова. — А что в результате-то?
— А в результате стал ментом.
— Иди ты? — удивился Федор. — А с виду и не скажешь.
— На, — Юрий вынул из кармана и протянул Федору свое удостоверение. — Смотри.
— И правда, — внимательно изучив «корочки», тот вернул Страхову документ. — Уголовка.
— Ну? Я тебе что, врать буду? — Страхов убрал ксиву.
— Да… — покачал головой Федор. — Не повезло тебе с мечтой, братан.
— А я что говорю? — Юрий приподнял свой стакан, чтобы чокнуться с сидящими за столом.
Но к этому моменту, как всегда бывает с выпивающими коллективами, превышающим и своей численностью количество трех человек, их небольшая пьяная компания уже распалась на «клубы по интересам». Витя Лобов и его новый знакомый Всеволод Петрович, не замечая никого вокруг, с увлечением обсуждали тонкости изготовления самодельных спиртных напитков.
Одиноко живущий Юрий Страхов отвернулся от них и, не имея иного собеседника, кроме Федора, заговорил о наболевшем.
— Ты понимаешь, — чокнулся он с ним и, выпив, поставил стакан на стол. — Вот если так задуматься… Живешь-живешь, а потом вдруг — раз! — и помер. И спрашивается, жил ли? Чего такого в жизни видел?
— Да, братан, — Федор тоже допил свою водку. — Тут я с тобой согласен.
— Ну…
— Но на счет нас, летчиков, ты тоже ошибаешься. Ну какая у нас жизнь? Взлетел в небеса, а потом — раз! — и сел. Вышел потом на летное поле, опять взлетел… и снова посадка. Взлет — посадка, взлет и посадка. И так всю жизнь. А в небе-то, на воле, и всего ничего. Если разобраться.