Немой 1: охота на нечисть

Капсула шлёпнулась на поверхность. Со звонким щелчком отстрелился парашют.

— На выход, парни! Живее! — заорал сержант Кнайп, бешено вращая глазами. Когда сержант злился или нервничал, глаза у него вылезали из орбит. За это мы между собой прозвали его Лупоглазым. Тупой как-то назвал сержанта Лупоглазым в лицо и тут же огрёб перелом челюсти и неделю чистки сортиров после возвращения из лазарета. Но Тупой — он на то и Тупой, чтобы огребать.

Когда

мы приземлились, деревня уже догорала. Орбитальные бомбардировщики долбанули по ней парочкой ракет и ушли дальше кошмарить городишко, который местные рудокопы превратили в настоящую крепость.

Шахтёры совершенно не желали понимать, что им выпала великая честь добывать иридий во славу Демократии. Они требовали восьмичасовой рабочий день, пенсию и свежую еду вместо брикетов и витаминных коктейлей. Вообще охренели!

Чтобы привести их в чувство, командование отрядило в это захолустье целую эскадру вместе с десантными кораблями. А всё потому, что хотело сохранить иридиевые шахты. И хотя эскадрой командовал целый адмирал — над ним поставили штатских советников. Чтобы флотские, не дай бог, не разбомбили что-нибудь ценное.

На землероек всем плевать — навезут новых с других концов Галактики. Но иридиевые шахты — это ценность. Это очень большие деньги, и Демократия не собиралась терять их.

Поэтому самопальные укрепления и посёлки землероек накрыли точечным огоньком с орбиты, а на зачистку кинули десант.

Мы натянули шлемы и посыпались из капсулы, как горошины из стручка. Рассредоточились и залегли, чтобы противник не накрыл нас огнём. Но то ли местные прощёлкали, то ли накрывать было просто нечем. Из дымящихся развалин никто не огрызался.

Вовсю воняло горелым деревом и мясом. Рядом приземлялись остальные десантные группы.

— Внимание, группа! — раздался в наушнике голос сержанта. — Заходим цепью с севера и движемся к центру деревни. Увидели шевеление — стреляйте сразу, не ждите стрелу в брюхо.

— Стрелу? — удивился кто-то. Да какого хрена — кто-то? Это, конечно, был Тупой.

— Да, Тупой, стрелу! — заорал сержант. — Или копьё! Или ковшом экскаватора по тупой башке! Тебе что больше нравится?

Я представил, как зрачки обезумевшего сержанта царапают изнутри стекло шлема и хмыкнул. Но про себя, чтобы сержант не слышал.

— Мне бабы нравятся, — мечтательно протянул Тупой.

— Сука! — заорал сержант. — Сгниёшь в сортире, если выживешь! Взвод! Цепью, вперёд — марш!

И мы пошли в деревню.

Я старательно крутил башкой во все стороны, как и положено по Уставу. Прицел шлема автоматически определял расстояние до развалин, стоило на долю секунды задержать на них взгляд. Тепловизоры не работали из-за пожара, и сержант приказал отключить их, чтобы не забивали картинку. Датчики движения то и дело сбивались из-за клубящегося дыма. Приходилось полагаться только на собственное зрение, но это — нормальное

дело.

Я увидел, как что-то шевельнулось в тёмном проёме закопчённого дома, и немедленно выстрелил из подствольника. Граната угодила точно внутрь проёма. Взрывом руины подбросило в воздух, они на мгновение зависли и грудой рухнули на землю.

— Макс, что там у тебя? — спросил сержант.

— Подозрительное движение в развалинах! — чётко доложил я.

— Проверь, только осторожно. Тупой, прикрой Макса!

Вот спасибо, сержант! Удружил, так удружил!

— Тупой, я к проёму. Держись слева и не подстрели меня!

— Не ссы по ляжкам, детка! Десант рулит!

Блядь, он и вправду тупой!

По дуге обходя развалины, я осторожно двинулся к проёму. Я шёл так, чтобы ни в коем случае не перекрыть Тупому сектор обстрела. Этот завалит и сам не поймёт, что случилось.

Таким дебилам в десанте делать нехрен. Но начальство вовсю отбивало денежки, потраченные на подготовку личного состава. Из десанта уходят только на пенсию по ранению, или в могилу.

По Тупому плакала могила. Он прощёлкал местного. Тот выскочил откуда-то из-за соседнего здания и рванул ко мне с ломом наперевес. С ломом, блядь!

Я развернулся, с ходу ловя нападавшего в прицел, и тут мне прилетело в шлем. Судя, по оглушительному звону — из дробовика. Шлем выдержал, но я словил нокдаун и завалился набок.

Подскочивший местный попытался провертеть в моей груди дыру своим орудием. А Тупой, вместо того, чтобы снять его, принялся от души поливать плазмой развалины, из которых рявкнул дробовик.

Лом не мог пробить нагрудник, но удары прижимали меня к земле, не позволяя подняться. По отчаянному лицу местного я видел, что терять ему нечего. С такой оскаленной рожей идут только на смерть.

Я отбил лом стволом плазмогана, и стальной наконечник проскрежетал по нагруднику. Шахтёр завалился прямо на меня. Я ударил его левой рукой в висок, свалил и выстрелом в упор разнёс башку. Кровища брызнула, заливая стекло моего шлема.

Тупой, радостно вопя, превращал развалины в труху. В ход пошла не только плазма, но и гранаты.

Я оторвал полу шахтёрской рубахи и протёр стекло шлема. В наушниках надрывался сержант:

— Макс, что там, блядь, у вас?

Ладно, с Тупым я разберусь после, на корабле. А сейчас не хрен подставлять товарища.

— Двое местных, оба уничтожены. Потерь нет.

Ведь уничтожены, Тупой? Ты же завалил этого гада с дробовиком?

Видимо, сержант тоже усомнился.

— Тупой! Доложи, что видишь?

— Гы, — доложил Тупой. — Ни хрена не вижу. Я тут всё разнёс! Пылища столбом.

— Сука, — выругался сержант. А потом допустил ошибку. Он решил сам проверить, что у нас, и рванул напрямую.

Тупой увидел шевеление в клубах пыли и от души засадил туда гранату. В наушниках надсадно завыло: