Немой 1: охота на нечисть
Шрифт:
На третий год планету накрыла редкая разновидность тропической лихорадки. Приятель разорился.
Тогда он оставил одежду на берегу, уплыл в ночное море и больше не вернулся.
Здесь ни хрена не было пенсионных карт и связанных с ними надежд и мечтаний. За положенным жалованием пришлось топать в княжескую сокровищницу.
Когда я пришёл, казначей Ганс Леопольдович изволил обедать. Он как раз заложил за ворот кафтана белоснежную салфетку и нацелился ножом и вилкой на целого поросёнка, зажаренного
И тут явился я. Ганс Леопольдович бросил хмурый взгляд на мои грязные сапоги и потный лоб. Ну, а хрен ли? Фома меня два часа гонял с мечом по тренировочной площадке.
— У меня обед, — сказал казначей и поднял вилку.
Обед — так обед. На кой хер с тобой спорить? Подожду. Нечасто я в сокровищнице бываю.
Я огляделся по сторонам и приметил небольшую золочёную скамеечку. Попробовал приподнять — тяжёлая, бля! Придвинул её к двери и удобно уселся. Ганс Леопольдыч злобно посмотрел на меня.
— Это скамейка любимой собачка княгини Анны, — сварливо сказал он. — Ей триста лет!
Ну, так и не по хер ли? Всё равно жучка давно сдохла. А я посижу, а то ноги гудят. Я уже привычным движением снял с плеча меч, поставил его между ног и стал внимательно рассматривать сокровищницу.
Казначей не выдержал и бросил вилку на стол.
— Сейчас я выдать вам жалование! — крикнул он. И подскочил так резво, что блюдо с поросёнком едва не ипанулось со стола.
Казначей вытащил ящик и достал из него горсть золотых монет.
— Сколько вам назначил князь?
Он сверился с бумагами.
— Семь золотых монет в неделю?! Не многовато ли?
А твоё какое дело, жаба белобрысая? У нас с князем свои расчёты.
Светлые глаза Ганса Леопольдыча вылезли на лоб. Он нервно отсчитал деньги и хотел швырнуть их на стол. Но пересилил себя и поставил монеты аккуратным столбиком.
— Вот! Распишитесь в получении!
Я поставил на бумаге небрежную завитушку, да ещё и кляксу посадил.
— Как можно быть такой неаккуратный?! Это отчётность!
Казначей силой вырвал у меня бумагу, помахал ей в воздухе и засунул в сейф.
Я сгрёб со стола монеты. Сука, самые старые выдал, потёртые! Вон на этой княжеской рожи вообще почти не видно!
Но монеты били золотые, тяжёлые, и приятно бренчали в кармане. Позвать Сытина с Фомой в кабак, что ли? Можно и Михея до кучи. Да и Глашке надо подарок купить.
Глашка меня беспокоила всё сильнее. Она мне буквально проходу не давала. То обед притащит, то в гости зазовёт. Нет, в гости-то я был не против. Но она намекала, чтобы я вообще к ней переехал.
Михей пока помалкивал. Но присматривался очень внимательно.
Хорошо, что Сытин меня прикрывал. Говорил, что ежедневно занимается со мной колдовством, и пропускать занятия никак нельзя.
Врал, как сивый мерин. Да ещё и ржал надо мной.
—
Возле ворот княжеского терема я столкнулся с Сытиным. Он тащил за рукав плечистого чернобородого мужика в кожаном фартуке.
— Немой, бля! Ты где шляешься? А чего рожа такая довольная? Деньги получил, что ли? А я, бля, ещё не успел.
Охренеть! Сам усвистал куда-то затемно, ни слова не сказав, а я шляюсь!
— Завтра же тебе зеркальце выдам, чтобы всегда на связи был! Тебе можно — много не наболтаешь!
Сытин расхохотался и добавил:
— Вот что, Немой! Сгоняй-ка к кузнецам. Там нечисть какая-то завелась, по ночам в кузнице стучит, железо портит.
— И уголь тратит, — басом добавил кузнец.
— Вот, Ефим тебе всё расскажет! Разберёшься, не маленький! Если что — в кузнице ночь покарауль.
Какого хера? Кузнецы сами покараулить не могут, что ли?
Видно, этот вопрос был очень ясно написан на моей роже. Кузнец помялся и сказал:
— Опасаемся. Мы люди крещёные. А тут — нечисть!
Ну да, конечно!
Я знаками показал Ефиму, что хочу жрать. И поэтому приду в Кузнечный конец не раньше, но и не позже, чем на закате. Тем более, что трудолюбивая нечисть начинает ковать только с наступлением сумерек.
Пришлось долго тыкать пальцем в солнце и в грудь кузнеца прежде, чем он меня понял.
Расстроенный кузнец пытался уговорить меня пообедать у него дома. Хвастал, что его жена сварганила наваристые щи, и даже обещал поставить бутылку.
Я слегка охренел от его щедрости и решил проверить кузнеца на вшивость. Прищурился и внимательно уставился ему в глаза.
Через десять секунд кузнец начал отводить глаза в сторону. Но они упорно возвращались к моему лицу.
Ещё через десять секунд я понял, что кузнец не врёт. Он действительно слышал в кузнице стук молота. И действительно боится туда заходить. А ещё опасается, что я ему не верю и просто пошлю на хер вместе с его необычными заботами.
Я похлопал кузнеца по плечу и показал, чтобы он шёл домой и приготовил бутылку.
Ну, а хрен ли? Не на сухую же целую ночь караулить!
Отделавшись от клиента, я застыл в нерешительности. Идти в кабак одному не было никакого смысла. Поэтому я отправился на рынок за подарком для Глашки.
Походил по рядам и выбрал узорчатый платок и костяной гребень для волос, украшенный тонкой узорчатой резьбой. Сунул подарки за пазуху и отправился к Глашке.
Открыв калитку, я нос к носу столкнулся с Михеем. Он стоял на дорожке в одних полотняных трусах, а вокруг него жужжал целый рой пчёл. Несколько здоровенных насекомых уже ползали по его телу. Самая умная пчела вскарабкалась на блестящую лысину и довольно млела на солнышке.