Немой 3: охота на кощея
Шрифт:
Сытин снова щёлкнул пальцами, и я почувствовал, как отпустило ноги.
— В хреновую ситуацию мы попали, Немой! Никогда тебе не врал, и сейчас говорю честно. Я не знаю, как спасти Глашку!
Сытин ухватил меня под руку и поволок в сторону темницы.
Он тоже к Никите Ильичу собрался, что ли?
— Будем ловить кощея на золото, Немой! Помнишь, кому принадлежал золотой рудник в Лопухинке? Ну, пока ты туда не заявился?
— Помню.
— Думаю, надо сделать там засаду.
— И кого ты туда отправишь? —
— Сам поеду, — вздохнул Сытин. — Божена с волхвами подключу. Не может быть, чтобы они не помогли. Если кощей будет возле золота отираться — мы его в облаву возьмём. Может быть, получится молитвой его сил лишить. Может, даже изгнать получится!
Сытин втащил меня на крыльцо темницы и постучал в железную дверь.
— Вот только тебя, Немой, я с собой не возьму. Не обижайся! Ты пока вот здесь посидишь, у Никиты Ильича. Не могу я допустить, чтобы ты мне охоту испортил.
С этими словами Сытин насильно впихнул меня в приоткрывшуюся дверь.
Охереть!
Глава 27: Тюремные будни
Начальник темницы Никита Ильич пил чай в своём кабинете. Когда мы с Сытиным появились на пороге, он отставил в сторону синюю фарфоровую чашку и заулыбался.
— Немой! Какими судьбами? Неужели решил-таки мне с мышами помочь? Вот это дело! А то замучили мыши, понимаешь! Шмыгают туда-сюда по темнице — никакого спасения нет! Или ты по другому делу?
Отвечать я не стал. Только кивнул и буркнул:
— Здрасьте!
Ну, ну а что? Пусть Сытин выкручивается. Он же меня сюда притащил!
Обида на Сытина получилась очень искренней. Как-то отвык я за последнее время от того, чтобы меня за шкирку в камеру волокли. Всё-таки, князь! Не хухры-мухры!
На время я даже забыл, что сам собирался проникнуть в темницу. И вспоминать об этом до ухода Сытина не собирался. Упасите боги, если он что-то пронюхает! Хрен мне тогда, а не спокойный разговор с демонами.
При виде Сытина Никита Ильич сердито нахмурился.
— А, и ты здесь, Василий Михайлович? Слушай, ну сколько можно время тянуть? Ведь осень на дворе, а саламандр ты мне так и не достал! Камеры сырые! По стенам — плесень! Ты как хочешь, а я нечисть выпускать стану. Уплотнять не имею права — вдруг постояльцы друг друга жрать начнут? И в сырых камерах держать тоже не буду.
— Никита Ильич, — попытался перебить его Сытин. — Да привезу я тебе саламандр! Они к осени в самую силу входят! Вот разберусь с одним делом, и тут же Михея отправлю.
Но Никита Ильич не поддался на сладкие речи.
— Я эти обещания с самой весны слышу, Василий Михайлович! И знаешь, что я тебе скажу? Идём! Будем сейчас вместе решать — кого выпускать.
Никита Ильич решительно поставил чашку на стол и поднялся с кресла.
Ничего себе, его разобрало! Даже чаю не предложил!
— Идём
Никита Ильич вперевалку вышел в сырой коридор темницы. Удивлённый Сытин шагал за ним. Он, кажется, даже забыл, зачем вообще пришёл в темницу.
Остановившись у первой камеры, Никита Ильич подозвал охранника.
— Отопри! — скомандовал он.
Пока рыжий лопоухий охранник звенел ключами, начальник темницы повернулся к нам и пояснил:
— Здесь у меня домовые сидят. Те, кто по мелким делам. Кража там, или порчу навели на хозяев. Я их порознь не рассаживаю — в одиночестве домовые скучают. Озорничать начинают.
Охранник открыл железную дверь. Я с любопытством заглянул в камеру.
Изнутри камера домовых была обшита досками и напоминала обыкновенную деревенскую кухню. Только в отличие от деревенских кухонь, здесь стояли сразу пять печек. Все они располагались вдоль стен, оставляя середину камеры свободной. Посередине стоял длинный деревянный стол и две широкие лавки. На столе громоздилась глиняная посуда — миски и кружки.
Ни нар, ни кроватей в камере не было.
— А где они спят? — поинтересовался я.
— А за печками, — объяснил Никита Ильич. — Домовые отродясь за печками спят.
Вдоль ближней лавки стояли четверо домовых — ростом мне по пояс, с кое-как приглаженными волосами. Стоило только Никите Ильичу ступить в камеру, как ближайший домовой махнул рукой. Все четверо хором гаркнули:
— Доброго дня, Никита Ильич!
Никита Ильич довольно улыбнулся.
— Дисциплина у них! На волю хотят!
Начальник темницы повернулся к домовым.
— Хотите на волю?
— Так точно, Никита Ильич! — ответили домовые.
— Гляди, как у них в камере-то чисто! Подметают два раза в день. Это всё Кузьма старается! Кузьма у нас знаменитость!
Никита Ильич похлопал по плечу кряжистого домового. Тот расплылся в улыбке, а я вдруг узнал его. Это был тот самый домовой, что однажды приходил ко мне с жалобой на бросивших его хозяев.
Бля! Точно он! Я ему ещё денег дал, чтобы дом себе купил!
— Сколько ты человек похитил, Кузьма? — ласково продолжал Никита Ильич.
— Чой-та «похитил»? — возмущённо буркнул Кузьма. — Не похитил, а приютил! На улице их подбирал! Уют им создавал! Уму-разуму учил! А они! Неблагодарные!
— Да, — продолжил Никита Ильич. — Как дело-то было? Завёлся в Кузнечном конце пустой дом. Хозяева съехали в деревню. Ну, у нас ведь как? Дом хоть и пустой, а — чужой! Никто на него и не зарится. Стоит себе дом и стоит. А только вскоре стали возле этого дома люди пропадать. Пьяница домой с рынка пробирался. Прилёг на травке, да заснул. А утром глядь — нет его! Жена искала-искала — так и не нашла!