Немой 3: охота на кощея

Рудин Алекс

Дракон опустился на поляне посреди густого леса. Едва Барджиль успел слезть и отвязать мешок, как дракон задрал к небу острый тонкий хвост. Шаман торопливо отвернулся, чтобы не стать свидетелем божественного непотребства. Ведь дракон бога — и сам отчасти бог!

Барджиль повернулся только тогда, когда услышал лёгкий шелест перепончатых крыльев.

Дракон исчезал за макушками деревьев. А поляна была завалена золотом вперемешку с дымящимся, остро пахнущим навозом.

Три дня Барджиль

отмывал монеты в ручье, который быстро бежал по краю поляны. Руки Барджиля покраснели от холодной воды, кожа между пальцами потрескалась. Но он упрямо мыл золото и складывал его, монетка к монетке, в корнях высокой раскидистой ели.

Это золото воплощало надежду шамана на будущее могущество. С его помощью он свергнет хана Оюза и сам станет править хазарами по завету богов.

А на четвёртый день к шаману пришёл кощей. И поработил разум Барджиля так легко, словно тот был не великим шаманом, а ребёнком, который запутался в нелепых страхах.

***

Барджиль осторожно прокрался к дому пасечника. Прислушался. Из-за низкой двери, которая была для тепла обита волчьими шкурами, не доносилось ни звука.

Значит, ничто не помешает Барджилю исполнить повеление кощея. Тем более что оно совпадало с желанием самого шамана. А значит — и с волей бога Тенгри.

Барджиль был в этом уверен, хотя и не смог бы объяснить свою уверенность.

Подперев дверь крепкой палкой, Барджиль перехватил бубен и стал ритмично пристукивать по нему колотушкой. При этом шаман кружился и повторял страшное древнее заклинание, крадущее сущность человека и заменяющее её сущностью зверя.

За дверью раздались испуганные крики. Затем они сменились полным боли звериным рёвом. А шаман всё кружился, бил в бубен и шептал.

Задолго до вечера он обошёл всю деревню и собрал армию из зверей, ещё недавно бывших людьми. Их души шаман отправил на небо, принеся в жертву богам. А изменившиеся тела послал вдоль реки к тому месту, которое указал ему кощей.

Интермедия: кощей

Днём раньше кощей сидел на берегу ручья и смотрел на воду. Вода текла медленно, словно осенний холод уже лишал её сил и превращал в лёд. Коричневые опавшие листья, кружась, плыли по поверхности ручья. На дне чуть трепетали под напором воды бурые нити водорослей.

Через несколько дней на поверхности воды появится первая корочка тонкого прозрачного льда. Вода промоет и сломает её. Но лёд будет появляться снова и снова. Он станет толще и однажды скроет под собой весь ручей. Вода смирится, и будет течь подо льдом.

Пройдёт ещё немного времени, и ручей промёрзнет до самого дна. Ледяные кристаллы оденут листья водорослей. Обитатели ручья умрут или уснут холодным сном, почти неотличимым от смерти.

Снег укроет поверхность льда. Наметёт на ней сугробы и острые снежные заструги.

Одинокий волк, бредя по глубокому

снегу, перемахнёт замёрзший ручей и даже не заметит его. Разве что острые когти скользнут по крепкому льду. Но волк устоит на ногах и не поймёт, что под толстым слоем снега скрывается когда-то живой, а теперь намертво промёрзший мир.

Хрустнули под чьей-то ногой сухие листья. Кощей поднял глаза.

Перед ним, переминаясь с ноги на ногу, стоял Барджиль. Он не осмеливался взглянуть в лицо кощея, которое постоянно менялось.

— Чего тебе? — звонким женским голосом спросил кощей.

— Ещё монеты нашёл, — ответил Барджиль. — Закатились в траву. Помыть надо.

Кощей пожал плечами.

— Мой. Разве я тебе мешаю?

Барджиль помедлил, как будто боялся повернуться к кощею спиной. Но всё же повернулся, вошёл в воду и стал тщательно отмывать найденные монеты.

Так же медленно, как вода, текло время. Настолько медленно, что кощей почти не замечал его течения.

Давным-давно боги создали мир и населили его людьми. Это был мир света, тепла и радости. Мир, который по замыслу богов должен был противостоять тёмному первоначальному хаосу, сдерживать его.

Так боги понимали равновесие.

Граница между светом и тьмой лежала не в видимом мире. Она проходила в человеческих сердцах. И на этой границе боги поставили кощея. Он был стражем, охраняющим мир от хаоса.

Но что-то пошло не так. Хаос проник в мир, как холод проникает в медленно текущую воду.

Ледяной рукой хаос касался человеческих сердец и рождал в них страх смерти. Страх — это первый ледяной кристалл на поверхности воды. Из него растёт всё остальное.

Зависть, ненависть, злоба, неверие, жадность — всё это порождения страха.

Барджиль закончил промывать монеты и выпрямился, пряча в карманы замёрзшие руки.

— Покажи, — лениво бросил ему кощей.

Барджиль покорно протянул покрасневшую ладонь. На ней лежали неровные кружочки из тусклого жёлтого металла.

Кощей снисходительно посмотрел на них. Стёртые, с выщербленными краями. На одной стороне — профиль давно умершего князя или короля. На другой — неразборчивая надпись. То ли девиз, то ли заклинание.

Разве их теперь поймёшь, этих людей?

— Зачем тебе золото? — спросил кощей Барджиля.

— Это власть, — хрипло ответил Барджиль.

— А власть зачем? — уточнил кощей.

Шаман замялся, не зная, что ответить.

Но кощей и так знал ответ. Власть давала людям иллюзию силы. Иллюзию бессмертия. Жажду власти порождал всё тот же страх.

Именно поэтому кощей искал места, где много золота. К таким местам в первую очередь стекались одержимые страхом люди.

Гонимые страхом люди стали искать защиту. Старые боги не могли её дать — смерть входила в их замысел, как неотъемлемая часть мироздания.