Немой Голос
Шрифт:
Лаура просто лежала на своей койке и не участвовала в их разговоре - все мысли ее были заняты размышлениями о возвращении домой. О том, как поезд несет ее далеко на север, через горы, поля и равнины. Как он ритмично постукивает своими колесами, проезжая деревни и небольшие городки. Как на него поднимаются новые люди и выходят старые попутчики, желая хорошей дороги. Как она наконец-то оказывается перед крыльцом отчего дома, ее встречает мама с младшей сестрой, отец как обычно в своей мастерской – рукодельничает каждую минуту, лишь бы прокормить их. Она медленно поднимается к ним по этой лестнице, прижимается к материнской груди, растворяясь в покое, слышит запах готового обеда – ее ждали с утра. Как они заходят внутрь, они
Но ведь, всего этого не будет. Не будет ни вида равнин, ни деревень и городов, ни родительского дома. Теперь будет только тьма, всепоглощающая, обволакивающая, сводящая с ума холодная тьма. Лаура опять разрыдалась, но тихо, почти беззвучно, как ребенок, который не хочет, чтобы его наказали еще раз за слезы. Ей очень не хотелось привлечь внимания, чтобы кто-то коснулся нее, начал успокаивающе или приободряющее хлопать по плечу, чтобы жалели ее. Это все не имело никакого смысла – на войне, это не имеет никакого смысла. Есть живые, выполняющие свой долг, есть мертвые – которых уже ничего не тревожит, а есть они – те, которые больше не нужны ни тем, ни другим, будто замершие между двумя мирами. В голове всплыли недавние угрозы Йозефу о самоубийстве. Она два дня гнала от себя эти мысли, но сейчас, слыша смех и разговоры людей – она опять почувствовала огромную дистанцию, километры, разделявшие их. В ее воспаленном мозгу возник план – надо просто дождаться, когда Грэга отправят домой, тогда уже всем будет на нее наплевать. Никто даже и не заметит, если она воткнет себе в грудь нож или вилку, главное, чтобы хватило духу и не потерять сознание раньше времени. Все-таки лучше вилкой, тупыми столовскими ножами только курей пугать.
Страх отступил, будто его и не было, вместо него пришла решимость – просто дождаться отъезда Грэга и все будет кончено. Она сможет исправить ошибку Йозефа.
Так прошло несколько дней, за праздными разговорами и прогулками, пока наконец, Грэг не сказал, что уезжает домой. Она пожала ему руку на прощание, пожелала удачи, и они простились. Больше не оставалось никого, кто мог бы ее остановить.
Она сидела уже несколько минут, то сжимая, то разжимая вилку в руке, не в силах собраться с мыслями. Они роились в голове Лауры, сталкивались в полете и затем совсем растворялись, пугаясь учащенного сердцебиения, будто птицы, которых спугнул внезапный выстрел. В мыслях все казалось так просто – поднести вилку к горлу, а затем просто со всей силы вогнать ее поглубже, перебив артерию. Смерть не будет быстрой и безболезненной, но она освободит ее от поломанной оболочки. Она видела несколько подобных смертей, когда недавно ампутированные, желтолицые солдаты, молодые парни, вскрывали себе вены или вбивали вилки в грудь. Когда-то их успевали спасти или предвосхитить сослуживцы или санитары и ей это казалось такой глупостью. Ведь на родине говорили о прекрасных протезах из дерева и металла, которые могли бы помочь калекам существовать. Но сейчас, это не казалось ей ни глупостью, ни слабостью, ведь для глаз не найти замены, сколько не ищи и не броди по протезиционным отделениям – исход лишь один. И она была в шаге от того, чтобы закончить свои блуждания в темноте.
Неожиданно зазвонил колокол объявляющий общий сбор, который отвлек Лауру. Она нерешительно отложила вилку в сторону. Останься она одна в столовой, то ее легче было бы заметить работникам и оказать ненужную медицинскую помощь.
– Значит, за ужином, - выдохнув, сказала медичка, вставая из-за стола и направляясь в сторону двери. Она шла медленно, чтобы ни один проходивший человек не сбил ее с ног. Это морально изнуряло ее.
На улице им приказали выстроиться в шеренгу. Боясь обо что-нибудь запнуться, она очень медленно двигалась, так что какой-то унтер-офицер
– Какой-то полковник пожаловал, - шепнули ей на ухо.
– А чего хочет-то? – выдавила она из себя, пытаясь не зареветь.
– Да непонятно пока, его никто не знает, - ответил Лауре голос слева.
Последовала команда смирно, затем вольно. Если взглянуть со стороны, то в этом не было никакого проку, заставлять калек становиться ровно, но унтер-офицер явно был помешан на дисциплине. Наконец, раздался незнакомый голос, по всей видимости говорил тот самый полковник:
– Братья по оружию! Товарищи солдаты! – говорил он бодро и громко, обращаясь ко всем вместе, и к каждому по отдельности, - Вам выпала великая честь вернуться на службу к кайзеру!
– Это что это такое он нам предлагает? Без ног и рук в окопы лезть? Нет уж, увольте, - раздался шепот слева, - Я свое отслужил, теперь домой.
– Я не могу говорить многого, но знайте, наши славные ученые смогли разработать новые виды протезов – автомеханические – они позволят им стать частью вашего тела.
– Это что, шутка? – послышалось справа, но человек почти сразу заткнулся, на него зашикали остальные.
– Все у кого нет руки, ноги или иной части тела получат возможность вновь ходить без костылей, пожимать своим боевым товарищам руки и видеть.
«Видеть?» - яркой вспышкой пронеслось в голове Лауры последнее слово, - «Он сказал видеть?»
– Вы не ослышались! Вы снова сможете двумя руками держать винтовку, бегать и видеть врага, если, конечно, вы согласитесь на подобную операцию, - полковник выдержал театральную паузу, - Взамен этого, вы продолжите службу в войсках, и мы вместе сможем привести наш народ к величию!
– Видеть… - тихо прошептала девушка, не веря своим ушам, - Все, что угодно, отправьте служить в любой лазарет, хоть у черта на рогах, только дайте мне снова видеть…
Будто утопающий, цепляющийся за любую травинку, она ухватилась за это слово – видеть. Мысли о смерти, преследовавшие ее последние две недели в миг улетучились, а в юном девичьем сердце зажглась надежда.
– Кто готов вновь вернуться к исполнению своего долга – шаг вперед!
Слева и справа послышались шаги, она и сама не веря до сих пор в силу случая, вышла вперед и громко и отрывисто выкрикнула:
– Я!
Глава 2. Часть 2
Их везли куда-то далеко, вглубь страны, подальше от фронта. Лаура расположилась в кузове одного из грузовиков, следовавших в колонне. Она ссутулившись сидела на деревянной скрипучей скамье. Автомашина была забита до отказа – слишком много было желающие получить обещанные им механизированные протезы. Их цена не казалась им такой высокой – продолжить делать то же самое, что они делали на протяжении последний трех лет, а взамен получить возможность нормально существовать после войны. Однако, были и те, кто отказался – их было меньшинство.
На небольших остановках они выходили курить, легкие Лауры уже зажили и она наслаждалась каждым моментом. Их сносно кормили, на станциях, где они вставали – к ним обязательно подходили доктора, проверяли здоровье и самочувствие. Нескольких человек сняли – у них была лихорадка. Под недовольные возгласы толпы солдат их отправили в лазарет, их шанс был упущен.
Она сама не заметила, как ее настроение улучшилось, Лаура начала разговаривать с товарищами, делиться забавными историями, смеяться. Разве что в скат было не поиграть, но это не сильно ее печалило. Она была в предвкушении операции и все ее мысли были заняты только этим: «Будет больно – буду терпеть. Будут хлороформировать – соглашусь. Делайте, что угодно, лишь дайте мне вновь возможность видеть».