НеМЫслимые
Шрифт:
– Сбегай в Огарки в старом доме спустись в голбец, – так деревенские называли погреб.
– Там в левом углу под большим камнем чугунок зарыт, а в нем в тряпках тетрадка спрятана. Прочитаешь – все про нас поймешь. Сказав это, бабка охнула, закрыла глаза, отвернулась к стене и на следующее утро тихо отошла. После похорон Клавдия приступила к обязанностям участкового. Пока она числилась только стажером, но уже начала принимать у Шапошникова дела и в первый же день показала всем свой непростой характер. Железной рукой начала наводить в Первушино порядок. Вызвала на прием бывших сидельцев и поставила их на учет. Составила два протокола о правонарушениях- оштрафовала на 10 рублей, приличная по тем временам сумма, пьяницу Потапа Качина, а дебошира Степана Васильева, жестоко избившего тещу посадила под замок на 15 суток. Хотела даже возбудить уголовное дело, да Степку спас, участковый, а теперь заслуженный пенсионер Шапошников. Он попытался выгородить виновного совсем и заставил пострадавшую старуху забрать заявление. Но Клавдия несмотря
День осеннего равноденствия –конец сентября в Первушино по старому обычаю еще праздновали, но уже каждый по своему. Если позволяла погода, не налетели еще снежные бури и миловали холода кто то ходил в лес, собирал на болоте клюкву. Кое – кто из крепких еще стариков – на охоту. Вечерами же ходили в гости, угощая родню и соседей пирогами. Пирог с капустой считался пожеланием богатства, с брусникой – девкам удачного замужества, любви. В этот раз Клавдия не пошла в гости. День выдался на редкость теплый и она решила сбегать в Огарки, поискать чугунок о котором говорила бабушка. Девушка торопилась, чтобы засветло вернуться назад. Старый дом встретил ее сиротливым хлопаньем целых еще ставень. Она обошла вокруг дома, закрыли их на крючки. Полутьма, паутина по углам, пыль, пустота, тоскливый скрип половиц, запах плесени, запустения и тишина внутри дома опечалили. Откинутая крышка погреба в кухне указывала на то, что в доме побывали незваные гости. Заглянула вниз и поняла, пришла напрасно, искать ей не придется. Земля в подвале возле лестницы и по углам была изрыта. Большой чугунок, о котором говорила бабушка, валялся пустой. —
–Ну вот, проворонила все растяпа, – упрекнула себя девушка и расстроено махнув рукой вышла на улицу.
Поднялся ветер, похолодало. В одной кофте на ветру Клавдия быстро замерзла. Ругая себя за то, что не оделась теплее быстро добежала до протоки, отделяющей остров от леса. Перебралась на другую сторону и направилась через лес напрямки, чтобы сократить путь. Время от времени ей чудились чьи –то осторожные шаги за спиной, казалось, что кто то крадется следом прячась за кустами и деревьями. Лесные птицы сойки, иволги, дрозды, клесты и кедровки ореховки беспокоились и кричали то с боку, то позади будто предупреждали, что здесь еще кто –то есть. Идет недалеко, преследует ее.
Клавдия с детства отличалась острым обонянием, как говорят « волчьим нюхом» да и пороховую вонь смешанную с дымом, запахом паленой шерсти и крови сложно было не почуять. Впереди между соснами болтались красные флажки. Значит кто –то из охотников решил добыть зверя волка. Все в ее деревне знали, что за кедровником на плоскогорье водятся волки. Прислушалась, огляделась и через несколько метров увидела впереди под сосной на порыжевшей хвое два мертвых волчьих тела. От неожиданности девушка шарахнулась в сторону. Ахнул один выстрел, другой, заложило уши, горячей плетью хлестнуло по правой ноге. В глазах вспыхнуло и девушка упала на землю без сознания. Очнувшись через какое то время поняла, что ранена. Прислушалась. Тишина, ни выстрелов, ни голосов. В правой голени пульсировала боль. Девушка испугалась, если перебито сухожилие то ей конец. Она знала, что разорванные сухожилия нужно сшить в течение часа, иначе останешься калекой. Что делать!? До деревни далеко. Пошевелила ногой, приподнялась, чтобы осмотреть рану и оторопела, увидев вместо руки своей волчью лапу. Крепко зажмурилась и потрясла головой, пытаясь избавиться от наваждения. В мозгу на разные лады закричал голос умершей бабки, -
–У каргов и людимов две жизни одна человеческая, а вторая звериная, звериная, звериная!!
Сердце задрожало, голова закружилась, сознание уходило и возвращалось. Ее привычный мир с треском и грохотом рухнул, она сидела на его обломках испуганная и несчастная. Все вокруг как то изменилось. Краски окружающего леса теперь стали ярче, звуки отчетливее, появились острые незнакомые запахи, а привычные удивили многообразием оттенков и полутонов. Ей хотелось вскочить, бежать, лететь, кричать от радости и непонятной свободы. Зажмурилась, стараясь унять бешено стучащее сердце. Немного успокоившись она стала осматривать раненую лапу. Только сейчас девушка сообразила, как судьба пожалела ее. Пуля прошла сквозь мягкие ткани навылет не задев сухожилий. Зализывая рану огляделась вокруг, понимая, что нужно поскорее где то спрятаться, отлежаться и подумать. Слева у небольшого косогора увидела бурелом. Когда то давно с пригорка ветром свалило сухостой – несколько мертвых ветвистых деревьев. За много лет на них нанесло пласт из листьев, хвороста и хвои, а внутри под этой крышей осталась пустота большое надежно закрытое со всех сторон убежище. На ее глазах полосатый бурундук подбежал и хотел было пролезть внутрь, но учуяв что-то, испуганно отскочил в сторону и нырнул в траву. Клавдия принюхалась и поняла, что спугнуло зверька. Там внутри было волчье логово, а сейчас прятались щенки, судя по запаху совсем маленькие. Вероятно это были дети той пары мертвых волков, тела которых лежали под сосной. В логове можно было спрятаться, но мешала одежда. Шерстяная кофта и платье впились в волчье тело и связывали движения. Истерически взвизгивая от ярости и отчаяния она начала рвать, острыми зубами тряпки. Разорвала платье и ухитрилась его кусками перетянуть раненую лапу. Остальное тряпье закопала под елкой. Превозмогая боль
–Степан, откуда ты здесь ? ! –чуть не вскрикнула она не веря своим глазам.
–Кто выпустил тебя из кутузки!? – и ответила сама себе, что сделать это мог только Шапошников, у него был ключ от кладовки.
Волки с остервенением рычали, защищая раненую самку, кидаясь вперед и отскакивая. Оборотней забавляла ярость хищников, они пытались схватить кого-нибудь из зверей, но волки не давались. Матерый серый неловко прыгнул, пытаясь вцепиться противнику в горло. Оборотень с рыжей бородой метнулся ему навстречу, схватил на лету за лапы, поднял над головой и плашмя насадил на комель сломанной сосенки. Острый кол прошел сквозь живот бедняги и сломал ему позвоночник. Серый страшно закричал, изогнулся в последней судороге и затих. Товарищи погибшего с протяжным воем попятились. Победители оторвали оскаленную волчью голову, с хохотом швырнули ее в след отступившим.Пачкаясь кровью они терзали тело погибшего с удовольствием глотая огромные куски теплого еще мяса. Сердце Клавдии оцепенело от ужаса. Волчата молча жались к ее бокам, искали защиты. Она осторожно развернулась и начала рыть землю наискосок от входа, отгребая в сторону и приминая ее лапами и животом. Не хватало воздуха, щенки дрожали от страха, но молчали. С наружи щелкнуло несколько выстрелов, раздался истошный визг, звериный вой и срываясь на хрипоту кто то заорал,-
–Эй ты, рыжая обезьяна, а ну вставай, оглох что ли!? Вы чем здесь занимаетесь бездельники !? Развлекаетесь! Да я с вас шкуру спущу! Где девчонка рябая морда, выследили пигалицу?! У –бью !
– Клавдия осторожно выглянула наружу. Участковый уполномоченный села Первушино Василь Семеныч Шапошников осатанев от злости, что есть силы бил прикладом винтовки почти превратившего в человека оборотня с рыжей бородой. Степка огрызался, завывал от боли и норовил схватить его зубами за руку. Товарищ рыжего отскочил в сторону к кустам, туда, где в луже крови лежали мертвый волк с волчицей.
– Я что вам приказывал сделать!? Не помните!? Выследили девку ? Явилась, понимаешь ли, путается у меня под ногами, стажер сопливый. Зарубите себе на носу паразиты, она не должна вернуться из лесу живой. Пропадет, никто ее искать не будет, сожрали звери и все, какой с леса спрос !? – рычал Шапошников продолжая пинать уже сдавшегося Степку сапогами. Лежавший на земле товарищ рыжего подвывая подполз к Семенычу. Оба они униженно распластавшись на земле являли теперь собой полную покорность. Сорвав на них злость Шапошников остановился, погрозил кулаком, еще раз ткнул Степку под задницу носком сапога и рявкнул сменив гнев на милость, -
– Это мой лес, все здесь мое ! Хочу убью, хочу помилую, хочу сожгу если надо, как в прошлом году, помните ?! Я – всему голова ! Я – хозяин !– ужас написанный на зверских мордах утешил его самолюбие и засмеявшись Шапошников сказал, -
– Да не бойтесь вы так, убогие, будите слушаться меня, проживете долго и запомните, чтобы с девкой ни случилось, на вас никто не подумает. Степка сидит в кутузке – у него алиби, а ты в город уехал, штраф платить об этом вся деревня знает.
Клавдия зажмурилась от страшных мыслей. Вспомнила, как при первой встрече сомневалась в искренности бурно радовавшегося ее приезду Семеныча. Как испуганно охнула и схватилась за голову тетка, увидев ее новенький милицейский мундир, как она сказала, -
– Ну все, беды не миновать, где тебе с Семенычем справиться ! Теперь он нас поедом съест разбойник.
Только что услышанное упоминание о прошлогоднем пожаре по сути своей было чистосердечным признанием в поджоге, а это уже уголовное преступление. Только проку от этого признания не было никакого, кто его слышал кроме волчат!? Эх если бы снова стать человеком, сплела бы я тебе лапти, уж будь уверен товарищ участковый. Ты бы у меня шкурой собственной заплатил за каждую погибшую в огне зверушку, за каждую безвинно сгоревшую букашку,– беззвучно скалясь злобно думала Клавдия.