Ненаписанные книги или рукописи не горят

Ненаписанные книги или рукописи не горят.

Говорят, что рукописи не горят. Но так ли это на самом деле? В чем подлинный смысл этого выражения?

Этот вопрос у меня возник в тот момент, когда, не так давно, на форуме одного из известных сайтов у нас началось небольшое обсуждение истории о сожженном Гоголем втором томе "Мертвых душ".

– Как же рукописи не горят? А еще как горят!
– писали авторы реплик, указывая именно на судьбу второго тома "Мертвых душ", произведения

Полемика была не сильно оживленной, но вопрос о сожженной рукописи и потерянном произведении действительно сложен и трагичен. И вроде бы, вопиющая несправедливость знаменитой булгаковской "крылатой" фразы на данном примере была явлена миру в полном объеме.

Действительно, сгорела рукопись гениального произведения великого писателя. И никак её не восстановить, она исчезла в огне безвозвратно. Сгорела без следа, да сколько их этих рукописей исчезло навсегда? Не счесть. И что "рукописи не горят"? Горят и горели. И что тогда получается? Булгаков написал красивую ерунду, а люди эту глупость повторяют, уже столько лет? Мне показалось это странным. Булгаков мною никогда не воспринимался как человек несерьезный. Тут было явно что-то не так.

Так вот я и впервые задумался о смысле данного "крылатого" выражения. Какой же подлинный смысл вложил в него автор "Мастера и Маргариты"? Ведь явно в данных словах был автором заложен серьезный смысловой заряд. Иначе бы данное выражение не стало бы "крылатым".

Задавшись таким вопросом, я стал в интернете в поисках разъяснений просматривать материалы, посвященный Булгакову и его роману "Мастер и Маргарита". Покопавшись в интернете, я узнал, что данный вопрос интересовал и до меня очень многих людей.

Да и ответов на этот вопрос дано уже много.

Ответы были разные, но если их свести к некому общему значению, то получится примерно следующее заявление. Смысл выражения: слово, живую человеческую мысль ни уничтожить, ни запретить нельзя. Во всяком случае, до сих пор слова "рукописи не горят" трактовались и трактуются в равной мере булгаковедами и читателями совершенно однозначно: если, мол, литературное произведение написано по-настоящему талантливо, но света еще по той пли иной причине не увидело, оно ни при каких условиях не пропадет, не погибнет.

В этой связи критиками на разные лады высказывалось убеждение, что упрямая сила творческого духа проложит себе дорогу и восторжествует; что история раньше или позже все расставит по местам и правда выйдет наружу; что все сбудется для того, кто умеет ждать; что сам Булгаков горячо верил в несомненное торжество справедливости, в то, что настоящее искусство в конце концов завоюет себе признание. Очень вроде бы правдоподобная версия, точнее красивая и жизнеутверждающая.

Но эти толкования, которые мне попались на глаза в интернете, показались мне не соответствующими некой логике самого произведения, да и нормальной логике вообще.

Так получилось, что у меня на счет данного "крылатого выражения" сложилось своё собственное

Для начала вспомним, то место в гениальном романе "Мастер и Маргарита" Михаила Булгакова в котором появилось данное выражение, распространившееся в результате популярности романа среди читающей публики и ставшее достаточно устойчивой фигурой речи.

"- Роман о Понтии Пилате.

Тут опять закачались и запрыгали язычки свечей, задребезжала посуда на столе, Воланд рассмеялся громовым образом, но никого не испугал и смехом этим не удивил. Бегемот почему-то зааплодировал.

– О чем, о чем? О ком?
– заговорил Воланд, перестав смеяться.- Вот теперь? Это потрясающе! И вы не могли найти другой темы? Дайте-ка посмотреть,- Воланд протянул руку ладонью кверху.

– Я, к сожалению, не могу этого сделать,- ответил Мастер,- потому что я сжег его в печке.

– Простите, не поверю,- ответил Воланд,- этого быть не может. Рукописи не горят.- Он повернулся к Бегемоту и сказал: - Ну-ка, Бегемот, дай сюда роман.

Кот моментально вскочил со стула, и все увидели, что он сидел на толстой пачке рукописей. Верхний экземпляр кот с поклоном подал Воланду. Маргарита задрожала и закричала, волнуясь вновь до слез:

– Вот она рукопись!"

Спрашивается, почему роман, который Мастер сжег, оказался, в конце концов, невредимым?

В самом деле, рукопись предана огню, сожжена, а в итоге оказалась несгоревшей! Удивительно и волшебно. Но вроде о чем тут говорить Сатана волен творить неподвластное простому смертному чудо, дабы ввести человека в сомнение, в этом не должно было бы быть никакого удивления. Спрашивается тогда, почему это выражение стало столь популярно и получило столь большое распространение в народе?

Конечно, можно было бы просто согласиться с сформированным уже основным мнением, о котором я написал выше, но есть вещи, которые вызывают сомнение в его правильности. В первую очередь обратим внимание на то, от кого получает свою рукопись назад Мастер. И кто произносит эти самые слова. Воланд. Мессир темных сил.

Что получается? Сатана говорит о силе творческого духа, который всепобеждающе всегда прорвется через преграды и достигнет правды и признания? Сомнительно.

Не зря же Булгаков вложил сию реплику именно в уста Воланда. Она конечно яркая и к месту в соответствии с сюжетом романа, но насколько она оправданна как манифест подразумевающий некую фигу в кармане?

Мол, всё равно моё творение станет вершиной литературы, как вы там не запрещайте мой труд. Вряд ли об этом говорил Воланд. Вряд ли и сам Булгаков был убежден в том, что его книга станет достоянием широкого читателя и станет столь популярна, как то получилось впоследствии. Булгаков мало похож на Блока, который мог написать "что я и Цезарь будем оба в веках равны перед судьбой". Здесь, на мой взгляд, была выражена немного другая мысль, чем заявление о непобедимости человеческого творческого начала.