Ненасыть
Шрифт:
Первое, что Серый чувствует, – боль в затылке. Он со стоном переворачивается на бок, уходя от противного запаха, приподнимает руку и, прикоснувшись, наконец-то открывает глаза. Пальцы нащупывают на затылке небольшую влажную ссадину.
– Ох, ну что же вы так, Сергей Алексеевич! – раздается над ним укоризненный голос.
По хрипотце Серый узнает Зета и невольно вздрагивает, когда холодные пальцы хозяина пробегаются по волосам. Ощущение очень неприятное, словно от лапок огромного паука. Серый ежится, садится, цепляясь за изогнутую ручку
– А где?..
Духа, чтобы произнести имя Олеси, у него не хватает.
Тимур же, хладнокровный, тихий, будто бы даже спокойный, выгибает бровь и спрашивает с удивленным видом:
– Кто? Руслан и Ко? Понятия не имею! Ты споткнулся и сильно приложился головой, Серый. Не кружится?
Серый недоверчиво смотрит на него и не видит ни малейших следов истерики: ни опухших от слез глаз, ни красных следов – ничего. Но он видел труп Олеси, Олеси, погибшей от укуса пчел!
Но рядом нет ни тела, ни таблеток, ни даже пчел. И Юфима тоже нет.
Пока Серый оглядывается, пытаясь понять, что настоящие воспоминания, а что бред подсознания, Тимур помогает ему усесться на скамейку и прижимает к затылку что-то холодное. Серый ойкает, машинально тянется потрогать и натыкается на влажную ткань.
– Не скачи, а то кровить начнет, – предупреждает Тимур и водит пальцем перед носом, заглядывая в глаза. – Эй, точно не кружится?
– Перестань, – морщится Серый и отмахивается от маячившего пальца. – Ничего у меня нет.
– А бухнулся знатно, – замечает Тимур.
– Слушай, Тим… – Серый мнется, желая спросить, но на ум не приходит ничего внятного. – Мы же были у кладбища?
– Мы сюда пришли. Зету Геркевичу понадобился какой-то цветок, – поясняет Тимур с лету.
И от этой поспешности смутные подозрения поднимаются с новой силой.
– А Юфим?..
– Так вот он, – Тимур с готовностью тычет пальцем за скамейку.
Заглянув за нее, Серый видит Юфима, безмятежно спящего прямо посреди цветущих ландышей.
– А… Как же? – лепечет Серый, слышит свой беспомощный тон и, разозлившись на себя, замолкает.
Вопросы об Олесе сталкиваются, путаются между собой и никак не находят выхода.
– Сергей Алексеевич, вы сильно ударились головой. Ничего удивительного, если в вашем сознании сейчас наблюдается… некая каша, – любезно поясняет Зет.
В его голосе, улыбке и глазах читается предупреждение, которое отзывается в теле вспышкой страха. Серый невольно оглядывается на Тимура, но тот просто сидит и держит на его затылке холодную ткань, равнодушный и спокойный до мурашек.
– Да, пожалуй, так и есть, – кивает Серый.
Улыбка у Зета становится чуть теплее.
– Вот и славно, – кивает он и, взглянув в сторону пруда, выпрямляется и поправляет свой классический черный жилет. – О, а вот и наш должник! Легок на помине!
Серый поворачивает голову за секунду до того, как со стороны пруда выскакивают Михась, Прапор и Василек. Прапор и Михась сжимают автоматы. Василек на
– Здрасьте, – кивает Прапор хозяину между глотками воздуха. – А где… эти?
Зет изящно выгибает темную бровь и смотрит с искренним недоумением.
– Кто?
– Ну… мужики… с оружием, – Прапор оглядывается и, поняв, что никого из чужих нет, сгибается пополам, опершись руками о колени. Автомат повисает на ремне и тяжело качается. – Фух! Серый?
– Исчезли они, – бурчит Серый. – Не спрашивайте. Я понятия не имею, куда и почему!
Со стороны усадьбы раздаются шаги, и из-за скамейки, сладко зевая, выныривает Юфим.
– Олеся Дмитриевна, зачем же вы вышли? – журчит его звонкий голос.
И в ответ Серый слышит то, от чего его прошибает ледяной ужас.
– Я устала там сидеть!
Серый забывает, что нужно дышать, и врастает в скамейку. Голова проворачивается с трудом, словно несмазанный механизм. Он видит Олесю, чистую, свежую, с цветочным венком в волосах и легком светлом платье чуть ниже колен. Она идет от ивовой беседки, подскакивает на каждом шагу и улыбается.
Живая. Здоровая.
Тимур подрывается ей навстречу, подхватывает и кружит – светлая ткань подола описывает красивый круг. Олеся визжит в притворном недовольстве, потом смеется, а Серый не может оторвать от нее глаз.
Ведь он же видел, что она была мертва! Или… Не была?
Пока Серый пытается осознать и принять то, что девушка все-таки жива и даже здорова, Прапор окончательно расслабляется и садится прямо на дорожку. Михась еще секунду водит автоматом, не зная, куда целиться, а потом тоже садится рядом с Прапором. Василек внимательно рассматривает хозяев. Те встают рядом друг с другом, и от них волнами расходится умиротворение. Чем дольше Василек смотрит, тем сильнее разглаживается его лицо. Ему спокойно, не хочется бояться, мир в его глазах становится ярче и чудеснее, как и у Михася с Прапором – Серый по себе знает это, ведь тоже чувствует, и невольно расслабляется. Ощущение странное. Разум все понимает, но наваждение не дает обеспокоиться, и ожившая Олеся плавно, но неотвратимо становится чем-то повседневным и обычным.
– Прапор, Михась, Серый! Как хорошо, что вы целы! – Олеся легко подбегает к Серому, обнимает его за шею.
– Как ты добралась сюда? – спрашивает он, забыв о том, что хотел задать другой вопрос.
– Когда они все зашли в дом, вылезла из тайника и ушла огородом! – весело отвечает она, обдавая цветочным ароматом, и тут же отшатывается. – А… Почему этот здесь?
Олеся по-детски капризно кривит нос и тычет пальцем в Василька.
– Потому что он – друг Михаила Денисовича, – терпеливо объясняет Юфим. – Тимур Ильясович пожелал оставить его с нами. Остальные, как вы и просили, отныне бороздят просторы Кудыкиных гор в Липецкой области. Правда, помидоры там, наверное, уже не растут. И воровать их не у кого.