Ненасыть
Шрифт:
Серый дрожит и закусывает губу, чтобы не выпустить позорный скулеж. Пейзаж и так – само воплощение бренности любого бытия, а в сочетании с опасностью за спиной создает полное впечатление того, что Серого с Тимуром пригнали прямо к вратам царства мертвых. И от этого сходящее с ума сердце колотится еще быстрее, а от ужаса становится трудно дышать.
– Смотри! – шепчет Тимур и показывает на могилу с двумя мраморными ангелами, которые держат у ног скрижаль.
На каменной плите выбита надпись, но продираться сквозь дореволюционный алфавит нет ни времени, ни желания. Мимолетный взгляд
Белые лица ангелов знакомы, но Серый отмахивается от смутного ощущения узнавания. Он не раз видел ангелов – их всегда изображали похожими. Да и не до них сейчас: чужие идут, чувствуя себя хозяевами положения. Еще чуть-чуть – и выйдут к ним.
Взгляд сам собой впивается в руины. Вполне возможно, что там внутри безопасно, да и на лестнице совсем нет листьев, словно ее…
– Чистят, – вторит Тимур мыслям Серого. – Пошли, может, двери можно закрыть!
Поднимаясь по лестнице, Серый с тоской понимает, что эти стены их не спасут: окна выбиты, дверей нет. Заходи, бери, что хочешь.
Первое, на что падает взгляд внутри часовни, – ослепительно-белая рубашка на коленопреклоненном хозяине. Тот, услышав шаги, вскидывает голову, и по светлым волосам Серый узнает Юфима.
– Что… – начинает хозяин, поднимаясь с колен и захлопывая книгу.
Забыв обо всем, Серый шикает и машет руками. Юфим мгновенно замолкает и вопросительно поднимает брови. Он спокоен и расслаблен. От него во все стороны струится нечто сказочное, эфемерное и могучее, чему нет названия. От одного присутствия хозяина полуразрушенная часовня превращается в прекрасное и надежное убежище. У Серого нет сил на сопротивление, он только может встать и беспомощно тереть виски в безуспешных попытках сбросить гипноз. Тимур же выпучивает глаза и машет рукой за спину:
– Там!.. К нам!..
Он захлебывается воздухом, и слова застревают, толкаются в нем, смешиваются в невнятные междометия и звуки. Юфим с полминуты ждет, но у Тимура тоже не получается справиться с собой.
– Право слово, Тимур Ильясович, успокойтесь, выдохните, – наконец говорит хозяин, и его звонкий голос разносится по часовне ужасающе громким эхом. – Снимите головные уборы, вы все-таки находитесь в храме.
– Это там! – тут же раздается крик с улицы. – Ого! Вот это да!
Шаги и бряцанье оружия становятся совсем близко, и от страха душа Серого падает в пятки. Он готов забиться в самую маленькую щель, лишь бы их не нашли. В сумраке руин белеет лицо Тимура, и на нем видны лишь огромные, полные первобытного ужаса глаза.
А Юфим говорит, словно на улице ничего не происходит:
– Господа, право слово, у вас такой вид, словно вы увидели призраков…
– Эй вы, выходите по-хорошему! – кричит Сан Саныч. – Или стреляем на счет три!
Хозяин даже бровью не ведет, все такой же доброжелательный и спокойный.
– …Не волнуйтесь… – говорит он безмятежно.
– Раз! – орет Сан Саныч с улицы. – Предупреждаем в первый и последний раз!
По ушам бьет выстрел – и пуля выбивает крошку в потолке прямо над головой Юфима. А тот все улыбается, словно на кладбище, кроме Серого, Тимура и его самого,
– …пока мы с братом здесь…
– Два!
Сюрреализм происходящего крутит и выворачивает сознание, словно мокрую тряпку. Серому так страшно, что он даже крикнуть не может.
– …вам ничего…
– Три!
Шаги раздаются прямо за спиной.
– …не угрожает.
Чужое дыхание шевелит волосы на затылке, или они шевелятся сами, Серый не понимает. Его колотит от ужаса.
– Так что же случилось?
– Всё, падлы! Вам…
Тишина за спиной наступает резко, словно выключается запись. Лишь шелестят ветви деревьев, хлопают птичьи крылья, да где-то далеко поет соловей. Больше никаких звуков нет.
У Серого кружится голова, ноги дрожат, в голове стоит звон, больше похожий на панический визг внутреннего голоса. Он ждет, что его затылок взорвется от выстрела в упор и все поглотит милосердная тьма смерти…
Но ничего не происходит. На кладбище тихо и удивительно мирно.
После выжидательной паузы Юфим качает головой:
– Что ж, очевидно, вы слишком потрясены чем-то. Похоже, вам нужно время прийти в себя. Отдышитесь. Я подожду вас на улице.
И, обойдя Серого по дуге, хозяин выходит из часовни. За спиной звучат лишь его легкие шаги. Серый и Тимур остаются одни в полуразрушенном зале, пустом и темном. Они переглядываются. Глаза у Тимура огромные, перепуганные почти насмерть. Он наклоняет голову, прислушиваясь к тишине за окнами, и неуверенно спрашивает:
– Эй? Вы там?
Серый уверен, что там, на месте людей Руслана, пусто. Он чувствует это всей кожей и шепчет:
– Там никого нет.
– Ага… – соглашается Тимур таким же шепотом, сглатывает и добавляет: – Но смотреть я не хочу.
Серому тоже не хочется. Но посмотреть надо.
– Давай вместе, – предлагает он. – На три.
– Давай. Раз, два, три!
Голова поворачивается неохотно, словно несмазанный механизм. Глаза невольно распахиваются еще шире. Серый готов увидеть на выходе что угодно, хоть ожившие статуи, или саму хмарь…
Но там никого нет: ни хмари, ни Руслана с его людьми, ни их вещей. На пороге лишь стоит Юфим, сложив руки за спиной и подставив лицо ветру, светлый, почти светящийся в лучах заката.
– Лучше бы это была хмарь, – дрожащим голосом говорит Тимур. У него отчетливо стучат зубы.
Серый с ним согласен как никогда. Исчезновение пробирает до печенок, пугает даже сильнее хмари. Ведь хмарь видно, у нее есть правила, с ней можно как-то бороться. Но что делать с таким? Вообще с чем?!
– Эт-то, наверное, хозяин, – выговаривает Серый, слегка заикаясь. – Это он. Точно он что-то сделал.
«А может, мы только что умерли. Просто не заметили этого», – проползает в голове зловещая мысль.
– Юфим Ксеньевич… – дрожащим голосом говорит Тимур.
– Да? – тут же откликается хозяин.
Тимур вновь сглатывает и бросает на Серого короткий острый взгляд. В этом взгляде умещается все, что только способен испытывать человек, но больше – облегчения. Хоть от пережитого ужаса все еще колотит, а колени подгибаются, Серый тоже выдыхает.
– Спасибо, – вразнобой говорят они с Тимуром.