Ненасыть
Шрифт:
И от этого открытия так захватывает дух, что у Серого всё чешется от желания прокричать это громко, во всеуслышание. В какой-то момент он не выдерживает, хватает Тимура за руку и, утащив его к лестнице, шепчет:
– Ты, когда загадывал желание, думал о том, что Василек может быть уже съеден хмарью?
Глаза у Тимура удивленно выпучиваются. В радужках мелькает расплавленное золото.
– Нет, – после паузы говорит он. – Не думал. Михась к тому моменту меня так достал, что я просто хотел вернуть ему его дружка, чтоб тот, наконец,
– В том-то и дело, Тимур! – шепчет Серый, оглянувшись. – Что не оказался! Он замирает при опасности, понимаешь? Как вкопанный! И он… – слова о перьях и когтях застревают в горле, но Серый, хлопнув ртом, словно выброшенная на берег рыба, все-таки находится: – Он говорил, что заснул на посту. Перед тем, как найти это место. Ты понимаешь, что это означает?!
– Не-е… – тянет Тимур с нервным смешком и мотает вихрастой головой. – Не может быть… Это невозможно… Быть не может! Ты что-то путаешь. Василек пришел с длиннющей косой, такие волосы за год не отрастают. Живой он был все это время. Заснул на посту… Это как-то неубедительно.
– Я видел и более убедительные вещи. Олесю, например.
Серый настойчиво смотрит с самым многозначительным видом, какой только может изобразить. Взгляд у Тимура на мгновение виляет в сторону.
– Она же была мертва, да? – тихо шепчет Серый. – От укуса пчелы.
– Я не… – начинает Тимур, но на полуслове замолкает и кусает губы, в его радужках вновь мелькает золото, а в кудрях – рыжина. – Она была жива! Она была жива, ясно тебе? Я просто загадал, чтобы она не помнила! – срываясь на нервные ноты, отвечает он и обнимает себя за плечи.
– Вот, ты сам признался, что хозяева могут воскресить человека. И Василек сам признался. Как я понял, он не хотел, просто потерял контроль. – Серый протягивает альбом, показывает остатки страницы. – Помнишь, что тут было нарисовано?
Тимур от его будничного тона слегка теряется, машинально пролистывает альбом, находит след от вырванной страницы, долго думает, наморщив лоб, и неуверенно говорит:
– Кажется, Василек. Такой… в готично-мистическом антураже.
– Да-да, – кивает Серый и откровенно намекает: – Как выяснилось, это была не фантазия.
Тимур радостно ржет, словно услышав отличную шутку, но Серый настойчиво и серьезно смотрит, и Тимур замолкает, ошеломленно запускает руку в волосы, словно пытаясь удержать голову на месте.
– Да ну не-е… Это же… – он не находит цензурных слов и выдает длинное заковыристое ругательство. – Олеся – ладно. Мгновенно умирают только от хмари. Но это… Этого не может быть!
Входная дверь хлопает так внезапно, что они оба подпрыгивают. По коридору скользит свежий воздух. Из сеней слышатся оживленные голоса.
– О-о… шикарная вещь! – стонет Олеся.
– Пойдемте-пойдемте, разберем всё в зале, – говорит мама. – Там и спасибо скажем…
В дом заходят близнецы, и вместе с ними, словно шлейф, в дом залетает ощущение сладкой
– Как приятно дарить подарки, да, Зет Геркевич?
– Полностью согласен, Юфим Ксеньевич…
– Слушай, это надо проверить! Ну, попросить за кого-нибудь, кто точно растворился… Только у меня семья еще до хмари того… – шепчет Тимур. – Проси ты! У тебя отец и брат…
– Отца убили, – непослушными губами выговаривает Серый.
Выходят Прапор и Василек. Прапор забирает часть пакетов и вместе с Олесей и мамой идет в гостиную. Василек дожидается их ухода и вместе с коробкой шахмат протягивает хозяевам прозрачный пакет. Присмотревшись, Серый узнает в темном ворохе отрезанную косу.
– Вот. Спасибо вам… и за меня тоже, – говорит он.
Серый даже не догадывается – понимает нутром, своей измененной сутью, что Василек знает о хозяевах больше, чем показывает.
Тем временем Юфим заглядывает в пакет, восхищенно цокает, гладит косу кончиками пальцев и возвращает со словами:
– Это слишком много. Приберегите на потом, Василий. Пойдемте, вам нужно примерить обувь и одежду…
– Но… – бормочет Василек растерянно. – А как же благодарность и ответный дар?.. Я ведь правильно помню?..
– Не переживайте, за вас уже заплатили, – не дослушав, перебивает Зет и смотрит поверх головы Василька. – Здравствуйте, Сергей Алексеевич, Тимур Ильясович!
– Здравствуйте, – улыбается Тимур.
Серый смотрит на худую спину Василька, на то, как Зет держит Юфима за руку, – и у него захватывает дух, а голова начинает кружиться. Разум твердит, что это невозможно, но руки уже сами тянутся к Юфиму, хватают его за плечо, а губы шевелятся. Серый словно со стороны слышит собственный сбивчивый шепот:
– Пожалуйста… Я прошу вернуть моего брата.
В гостиной шуршат пакеты, Василек разворачивает пару кроссовок, а женщины увлеченно копаются в баночках, кисточках и тюбиках. Олеся чем-то мажет руку, сияя, что-то щебечет про торт и уникальный сбор, прижимая к груди объемистый сверток. Она даже слегка подпрыгивает от переизбытка чувств и смотрит на Юфима влюбленными глазами. Верочка со счастливой улыбкой вертит в руках большой тюбик с кремом. Мама что-то оценивающе нюхает, вежливо улыбается кончиками губ, но в ее глазах – недоверие и настороженность.
Шепот слышат лишь хозяева да Тимур. Серый нервно прикусывает губы и повторяет:
– Я прошу вернуть моего брата. Это ведь не считается лишним?
Юфим медленно поворачивает голову, и его красивое нездешнее лицо озаряет ласковая улыбка, электрический свет играет в светлых волосах, придает им сияние.
– Вы сами знаете, что не считается, – отвечает он тоже тихо. – Имя?
У Серого от волнения пересыхает во рту, а в животе будто взрывается сверхновая.
– Вадим… Савин Вадим Алексеевич.