Ненасытность
Шрифт:
Оскандалить его на весь город? Нет, это ударит по ней самой. Подружки будут с триумфом насмехаться над ней.
Месть не самому Кристофферу, а тому, кто с самого первого момента в больнице стал для него самым драгоценным пациентом. Той, кого он считал своей протеже. Лиза-Мерета просто ненавидела ту страшно худую женщину — да, она возненавидела ее с первого взгляда!
И пока она шла домой быстрым, решительным шагом, план ее обрел форму.
Хорошо, что у них не было совместной собственности! Но торговец недвижимостью был уже уведомлен о
А что, если ей распространить слух о том, что Кристоффер болен опасной болезнью?
Кристоффер… Ах, Кристоффер!
Конечно, она мучилась из-за него. Главным образом, ею двигало оскорбленное самолюбие. Лиза-Мерета не относилась к числу тех, кто способен на сильные любовные переживания, ее волновало только то, что скажут другие по поводу ее неудачи, она переживала, потому что именно она должна была бы первой среди своих подружек выйти замуж.
К тому же Кристоффер был выходцем из весьма сомнительной семьи. Вольденов здесь вообще не знали, поэтому она в свое время распространила слух о том, каким уважением и властью пользуется это семейство на юге, в Аскере — и все это было сплошной ложью.
Он ничего из себя не представляет. Она слишком хороша для него.
Но как бы она ни старалась убедить себя в этом, она не находила себе места от ненависти и огорчения — и это естественно для женщины ее типа.
Месть. Настанет день, когда она отомстит за себя, и Кристоффер долго будет помнить об этом! Но он, разумеется, не должен знать о том, что за всем этим стоит она.
Вечером того же дня она отправилась в больницу.
Лиза-Мерета отнесла немного фруктов своему брату, но не задержалась долго у его постели. Извинившись, она сослалась на неотложные дела.
Она еще никому не сказала об измене Кристоффера.
Не могла решиться на это. К тому же ей сначала необходимо было провернуть одно дельце…
Все зависело от того, спит эта женщина или нет. Если нет, то она подождет до следующего дня. Но насколько ей было известно, эта проклятая хуторянка была очень слабой и лежала почти без сознания. Так что все должно было получиться.
Она знала, в какой палате лежит Марит из Свельтена. Она выяснила это пару дней назад и уже тогда с ненавистью смотрела на корпус, в котором та лежала.
Туда было легко пробраться незамеченной. Она быстро прошла через двор и вошла в помещение, зная номер палаты.
Ей повезло: в коридоре никого не оказалось. Если бы там кто-то был, ей пришлось бы подождать. Но все прошло благополучно.
Взгляд в замочную скважину не показался Лизе-Мерете унизительным в ее нынешнем расположении духа.
Но она там ничего не увидела. Можно было входить.
Осторожно приоткрыв дверь, она взглянула в узкий проем.
Эта проклятая баба спала! Но крепко ли? Лиза-Мерета не могла до бесконечности торчать в коридоре, это было опасно.
И она вошла. Закрыла за собой дверь, не вызвав при этом никакого переполоха.
Боже
Скорее! А то кто-нибудь войдет! И хуже всего, если это будет Кристоффер!
Сначала открыть окно… Отодвинуть шторы… Вот так! Ноябрьский холод моментально ворвался в палату, так что она поежилась.
На тумбочке стоял маленький колокольчик. Лиза-Мерета с предельной осторожностью взяла его, не спуская при этом глаз с лежащей в постели женщины. Но больная не шевелилась. Дыхание ее было затрудненным, как при коматозном состоянии.
Что мог Кристоффер найти в ней? Влюбиться в нее он явно не мог, так почему же он так носился с ней? У этой твари могли быть какие-то причуды?
Нет, никаких причуд у нее быть не могло, она была совершенно без сознания.
Лиза-Мерета положила колокольчик на пол. Он напоминал те колокольчики, которые обычно вешали на шею коровам. Да, он очень подходил к этой твари, напоминающей тощую корову!
Теперь ей предстояло самое трудное…
Дрожащими пальцами Лиза-Мерета дотронулась до одеяла. В палате было уже очень холодно, почти как на улице. Осторожнее! Постепенно стащить с нее одеяло…
Это оказалось сделать очень легко, хуторянка даже не пошевелилась.
Наконец все было сделано. Одеяло лежало на полу. Господи, ну и тощая же она! Трудно себе представить!
А теперь прочь отсюда! Скорее! Она выглянула в коридор — там никого не было.
И Лиза-Мерета покинула территорию больницы совершенно незамеченной.
Она выполнила свою задачу.
12
Когда время посещений закончилось, медсестры отправились в палаты, продолжая выполнять свои повседневные обязанности.
Пожилая медсестра в накрахмаленной черно-белой одежде в ужасе остановилась в дверях палаты, в которой лежала Марит.
— Ну и холод же здесь! — воскликнула она с дрожью.
В помещении был такой сквозняк, что окна тут же захлопнулись бы, если бы им не мешали гардины. На постели неподвижно лежала Марит из Свельтена, судя по ее виду, она совсем закоченела.
Медсестра тут же закрыла окно. Некоторое время она топталась на месте, будучи не в силах решить, накрыть ли больную промерзшим одеялом или позвать на помощь. В конце концов она выбрала последнее.
На ее крики в палату сбежались врачи и медсестры. Кристоффер выходил в это время из соседнего корпуса, и одна из медсестер отчаянно замахала ему рукой, чтобы он скорее шел туда.
Он сразу же подумал о Марит, тем более, что все столпились в ее палате. «Господи, — подумал он. — Что же на этот раз? Сначала она перенесла воспаление слепой кишки, потом инфекцию. Она же больше не выдержит!»
— Но здесь просто мороз! — воскликнул он.
— Да, — ответил один из врачей, закутывающий в это время ее тощее тело в шерстяное одеяло, тогда как другой уже готов был помочь ему перенести Марит в теплое помещение.