Ненависть и месть
Шрифт:
– Ну, че пить будем, братки? – загадочно улыбаясь, спросил Саша.
– Я сегодня за рулем, – сказал, закуривая, Ермолай. – Мне тебя еще до хазы в теплом виде доставить надо. Сегодня вечером только хаваю.
– Порожняк, а че ты понтярствуешь, в натуре? Бери конину, как всегда, и че-нибудь из закуси, – суетился по своему обыкновению Шустрик.
– Не-е, – продолжал улыбаться Порожняк, – конина сегодня – это слишком хило. Сколько можно? Каждый день одно и то же.
– Тогда
– Шустрик, ты и так вроде электрического веника, – с легкой укоризной произнес Порожняк, – а сегодня вообще порожняк гонишь. Не лакшишь еще, что день ништяковый?
– А что? – удивился Шустрик. – День как день, с утра еле зенки продрал. В паруса руку засунул, чтобы яйца почухать, а там гондон с ночи остался. Во, бля, смеху было.
Шустрик захохотал во весь голос, тыча Ермолая локтем под ребра.
– Слышь, я туда клешню, а там мокро. Во, бля, думаю, трепака подхватил. А то еще хуже – сифу.
– Кого ты там вчера жарил? – недоуменно спросил Ермолай.
– А то я помню… Какую-то биксу снял на бану.
– Ну ты, бля, вообще охренел. Может, у тебя уже мандавошек полные шкары?
– Че ты, бля, в натуре княваешь? – нервное лицо Шустрика скривилось от злости.
– На бану можно и не такое поймать.
– Ша! – прервал развивающуюся ссору Порожняк. – Вы че, прикандыбали сюда про мандавошек базланить?
– Так это ж он, – недовольно дернул головой Шустрик. – Я ему все как есть…
– Я сказал, пасть захлопни, олень.
Шустрик вмиг надулся и, вытащив из кармана пачку «забитых» сигарет, стал раскуривать косячок. Потянув носом, Порожняк учуял сладковатый запах анаши и, резко перегнувшись через стол, рывком вырвал сигарету изо рта подельника.
– Ты че, бля, в натуре? – шикнул он. – На хазе у себя будешь оттягиваться. Мы культурно отдохнуть пришли.
– Че за наезды? – заныл Шустрик. – Ни побазарить, ни косяком пыхнуть.
– Не возбухай. Хочешь наследить, чтоб мусорье на косяк набежало? А то будешь у меня одну шрапнель хавать.
После того как за столом воцарились тишина и порядок, Порожняк внимательно прочитал карту вин, меню и подозвал официанта.
– Халдей, давай сюда.
Официант, ожидавший заказа где-то неподалеку, вмиг нарисовался в кабинете. Публика к этому времени уже заполнила весь зал, а доносившиеся оттуда женский смех и звон посуды свидетельствовали о том, что ресторан сегодня снова принесет своим хозяевам неплохую прибыль.
– Я вас слушаю, Александр Захарович.
Порожняк сунул в руки официанту карту вин.
– Так, я вот этой херни не понимаю. Ты мне расскажи, че это такое, а то
– Пожалуйста, Александр Захарович. Здесь указаны разнообразные спиртные напитки по разделам: белые вина, красные вина, десертные вина, столовые вина, сухие аперитивы, а также крепкие напитки – коньяки, настойки, водки, ликеры.
– Так, че там самое клевое из пойла?
– Смотря что вы будете выбирать из закусок.
– А какая сегодня коронка?
– Рекомендую мясо по-французски. Сегодня оно приготовлено особенно качественно.
– А чем заливать?
Официант немного замялся.
– Если вы хотите по-настоящему ощутить прелесть французской кухни, я бы осмелился порекомендовать красное бургундское вино «Шато Пальмер». Однако если вы посчитаете, что это слишком дорогое удовольствие, то я попробую…
– Ты мне ваньку не валяй. Сколько пузырь стоит?
Официант назвал сумму, от которой у Шустрика и Ермолая вытянулись лица.
– Ништяк, – уверенно кивнул Порожняк. – Тащи, и все остальное тоже – ну, мясо там свое и еще что-нибудь на зуб.
– Слушаюсь, Александр Захарович.
Официант, перегнувшись почти пополам, сгреб под мышку папки и со скоростью курьерского поезда вылетел из кабинета.
– Ты чего, бля, Порожняк, – засопел Ермолай. – У тебя крыша задымилась или че? Один пузырь этой марганцовки стоит, как лапша голдовая на клешню.
– Все ништяк, пацаны, – самоуверенно заявил Саша. – Я подписываюсь.
Ермолай подозрительно посмотрел на Порожняка.
– Ты, может, бабки общаковые сгреб?
– А хоть бы и общаковые, что с того?
– Непонятка получается. За это можно и по кумполу схлопотать.
– Не гони голландию. Кто это мне по кумполу настучит, уж не ты ли?
– Так ты че, в натуре, в общаковые филки залез? – поинтересовался Шустрик. – Это херово. Мы-то, конечно, промолчим, но братва все равно узнает.
– Пацаны, вы че, в натуре, сбрендили? Чтоб я и в общаковые бабки залез? Моя «зелень», личная. Гадом буду.
Они так и не успели выяснить, с чего это вдруг Саше Порожняку приспичило швыряться деньгами. Дверь кабинета открылась. С торжественным видом вошел метрдотель, на пороге замерли два официанта.
– Александр Захарович, мое почтение, – согнулся он в полупоклоне.
Порожняк каким-то неуловимым движением руки извлек из кармана зеленую бумажку и, смачно плюнув на нее, приклеил ко лбу холеного дядьки в форменном костюме. Это произошло столь быстро, что метрдотель даже не успел разогнуться, так и застыв в подобострастной позе.