Ненавижу колдунов!
Шрифт:
Выставив меч, я замер. Справа из-за кучи отбросов высунулась жутковатая зеленая рожа с щегольским сафьяновым сапогом в зубах. В сапоге еще оставался кусок ноги, заканчивающийся острым белым обломком кости. Тварь задумчиво посмотрела на меня выпученными мутными глазищами и исчезла. Преследовать ее желания у меня как-то не возникало.
Второй сапог и все остальное я нашел чуть дальше. Там же лежали трупы еще двух мужчин. На одном из мертвецов был дорогой, расшитый золотом камзол, на другом – разодранный плащ рядового Алой Гвардии. Какая-то тревожная мысль шевельнулась во мне. Я попытался ее поймать, но отвлекся, вслушиваясь в тоскливый протяжный вой невдалеке. Вздрогнув, я прибавил шаг.
Мысль вернулась, когда я увидел стол. Вернее сказать, это была уже не случайная мыслишка, а страшноватая догадка, до
Стол стоял ровно, как и положено любому столу, опираясь литыми бронзовыми ножками на мусорные кучи. По массивной узорчатой столешнице из дорогого полированного дерева равнодушно барабанил дождь. Здесь присутствовало также резное кресло, явно из того же набора. В отличие от стола кресло валялось на боку и было порядком выпачкано гнилыми водорослями, но в остальном выглядело совершенно неповрежденным. Но добил меня серебряный кубок, на который я чуть не наступил. На гладком блестящем боку разборчиво просматривался герб Царицы Ветров.
Я мотнул головой, пытаясь убедить себя, что все это не галлюцинация. Если про каждую вещь в отдельности я еще мог предположить, что она оказалась на Упырином Пустыре случайно, то про все сразу – никогда. И кажется, я начинал догадываться, откуда взялись на зловонной свалке и серебряные кубки, и трупы в дорогих одеждах, – примерно из того же места, откуда на этой чертовой помойке оказался я сам. Я попытался припомнить, что говорил о магическом портале колдун. Значит, так. Требовалось сломать стеклянную палочку, чтобы заклинание сработало. С этим я справился нормально, раз портал все-таки открылся. Другой вопрос: почему я оказался не там, где хотел? Хотя могло быть хуже, вывались я, скажем, где-нибудь в море. Ладно, оставим пока. В любом случае, по словам Маглоса, переход через пространство должен был исчезнуть сразу после того, как я им воспользуюсь. Что случилось? Что-то не сработало или колдун перемудрил с заклинаниями? Странно. Уж чего-чего, а впечатления недоучки Маглос Лысый не производил. Предположим, магический портал остался открытым. Когда я прыгал в портал, во Дворце царил хаос. Люди могли бежать следом за мной, ища спасения, но вряд ли прихватили бы с собой этот стол, например. Или же… сила рушащихся измерений могла зашвырнуть в переход все сразу: и живых людей, и трупы, и предметы… Уже ближе.
Оставался открытым вопрос по поводу демонов. Я искренне надеялся, что жуткие существа Нереальности остались где-то во Дворце, а мне попадаются обыкновенные, добропорядочные обитатели Упыриного Пустыря.
Через несколько минут я уже не был так в этом уверен. Дрожание воздуха, зыбкое прозрачное марево впереди сквозь пелену дождя я заметил не сразу. Моя проблема была куда нагляднее: чешуйчатая многоголовая зверюга, мелькавшая то тут, то там среди нагромождений всякой дряни. Тварь неприязненно шипела и посматривала с видимым неодобрением, но нападать пока не решалась, все больше меня раздражая. Покончить с ее застенчивостью и атаковать первому, продираясь по узким щелям завалов, мне тоже не улыбалось. Подобрав подходящий булыжник, я запустил им в неудачно высунувшееся чудище. И попал. Правда, не в свое любимое, многоголовое. Пролетев в двух шагах от чешуйчатой зверюги, камень повис в воздухе и отскочил, словно от невидимой стены. Марево стало сильнее. По едва заметной мутной пленке пробежала рябь, и вдруг прямо в воздухе, совсем близко от меня появилась огромная зубастая пасть! Пока я ошалело набирал воздуха, чтобы заорать от ужаса, пасть недобро улыбнулась и одним движением схавала многоголовую зверюгу, к которой я уже успел привыкнуть!
Раздумывать я не стал. Очень уж это кошмарное существо напоминало монстров Нереальности, которых я видел во Дворце. Рефлексы сработали быстрее головы: сначала я бросился наутек, а уж потом с облегчением сообразил, что в нужном направлении. Вслед мне донеслось сытое рыгание.
Я бежал не оглядываясь. Чего зря башкой крутить? Если погонится, так все равно догонит, а если посчитает недостаточно сочным, и вовсе нечего шею выворачивать. Меня больше интересовало, как бы с разбегу не натолкнуться на кого-нибудь еще. В стороне, за хилым кустарником, вроде бы мелькнули распростертые тела, где-то мерзко захрюкало, но я только прибавил ходу. В груди противно хрипело, в висках стучала кровь. Некоторое время я пробирался вдоль грязного ручья,
Это было уже слишком. Создавалось впечатление, что на Упырином Пустыре демонам теснее, чем торговцам на городской ярмарке. На глаза снова попались человеческие останки – на этот раз давние, истлевшие до костей. Я упорно продолжал карабкаться через кучи отбросов. Вверх по склону, вниз… обойти, проскользнуть в щель, снова наверх и вниз…
Очертания домов показались неожиданно, словно вынырнули из-за нудной дождливой пелены. Мрачные, покосившиеся хибары, смотрящие на мир пустыми глазницами выбитых окон. Здесь давно уже никто не жил, строения были ветхими и жутковатыми в своей заброшенности, но у меня запело сердце. Я выбрался. Здесь, у этих развалюх, Упыриный Пустырь заканчивался и плавно переходил в самую глухую часть самого нищего района Калунты – Птичьих Чесалок. Здесь скрывались черные маги, объявленные вне закона, беглые преступники и маньяки, здесь держали до отправки на пиратские корабли похищенных женщин и прятали трупы. По слухам, в эти места даже гвардейцы Царицы Ветров не решались ходить иначе как по трое, но у меня на душе стало легко и радостно. Я готов был сражаться хоть с дюжиной маньяков и колдунов, лишь бы больше не видеть кошмарные рожи обитателей пустыря.
Через несколько кварталов появились первые жилые дома. Внешне они оставались все такие же, как и те, у границы Пустыря, но из темных провалов тянуло кислятиной и нечистотами. Запахи эти были так сильны, что пробивались даже через общий фон вони, густой и плотной, хоть кусками режь. Иногда за хилыми стенами слышалась возня и приглушенный кашель, чье-то несвязное бормотание. Появилось и больше не пропадало ощущение пристальных взглядов, чужих глаз, изучающих меня из укромных щелей.
Я миновал несколько перекрестков. С каждым кварталом застройка уплотнялась, становилась запутаннее, но я старался держаться одного направления – подальше от пустыря. Пока все было спокойно, если не считать неопределенной тревоги, щекотавшей грудь. Пару раз в подворотнях мелькали какие-то тени. Я на всякий случай приветливо махал мечом, и незнакомцы, помявшись в нерешительности, исчезали.
По-настоящему поджидали меня дальше, в узком переулке, наполовину заставленном дырявыми бочками. Их было около дюжины или больше, всех я не разглядел. Может быть, те самые, что мелькали в подворотнях, может быть, другие. Они не особо и прятались, знали, что бежать мне некуда. Здоровенный детина с обезображенным оспой лицом ухмыльнулся. Он молчал, да я и так все понял. Им было даже не слишком интересно, есть ли у меня монеты. Удастся поживиться – хорошо, нет – можно просто развеять скуку, прикончив чужака. Лучше, если не сразу, веселее будет. Еще раз пожалев, что не пошел через порт, я поднял меч.
Из мрачной подворотни неподалеку послышался шорох. На мгновение показалась чья-то лохматая голова и тут же исчезла. Обитатели Птичьих Чесалок вовсе не собирались пропускать неожиданное развлечение. Из окон покосившейся халупы, возле которой я стоял, тоже явно подсматривали. Я ощерился и показал зрителям неприличный жест. Уверенности в том, что удастся выкрутиться и на этот раз, не было никакой.
Устрашающе заревев, предводитель приблизился. Он и вправду был силен. Палица в здоровенных, похожих на лопаты лапах больше напоминала вырванное с корнем дерево, и помахивал детина этой штуковиной до безобразия легко. Остальная орава двигалась следом, и по радостным рожам было понятно, что и мои монеты, и мою одежду они уже поделили.
Детина невежливо рыгнул, выпустив пропитанное чесноком и перегаром облачко, и бросился на меня. Я безмятежно улыбнулся в ответ и, молниеносно перебросив меч в левую руку, ударил его рукоятью в лицо. Громко хрустнуло, в стороны брызнули тяжелые капли крови. Детина утробно завыл, но тут же заткнулся, получив второй удар в кадык.
Любой на его месте уже упал бы замертво. По крайней мере, я бы уж точно умер, не дождавшись второго удара. Но детина, заливая все вокруг кровью, стремительно обрушил на меня дубину!