Ненавижу школу
Шрифт:
Как я приступала к работе
До меня в этой школе не один год работал учитель (он вёл мой предмет, французский язык), который предпочитал не заниматься своим предметом с детьми, а развлекаться: шутил, включал весь урок песни послушать, разговаривал с подростками на сексуальные темы и др., одним словом, дискредитировал предмет полностью — у учеников не было ни то что любви, а вообще никакого уважения к предмету, они его просто не воспринимали. Администрация знала о том, какой это был учитель, но не увольняла его, поскольку ему тогда не было замены, пока он сам не соизволил уйти в какое-то лучшее место, других теперь деток учить уму-разуму. Те учителя, которые были до него, тоже долго не задерживались в школе. То есть у детей примерно каждый год был новый учитель, и каждый год как с чистого листа. В таких условиях началась моя работа с учениками, взращенными моими предшественниками, и от которой у меня в двадцатишестилетнем возрасте начали появляться на голове седые волосы.
Когда пришла их новый учитель, то есть я, дети (подростки), как они и привыкли, пришли на урок с намерением развлекаться, плевать в потолок, похабничать, вытирать ноги друг о друга и об учителя. Но я им этого не позволила делать. Какова же была реакция этих детей: «Да как вы смеете делать нам замечание, говорить нам, что делать, мы и с ногами на столе можем сидеть,
Я знала, что нужно было делать, я владею творческими технологиями обучения и умею находить контакт с детьми. Попробовав традиционный подход и увидев его полное неприятие учениками, я перешла на игровые, коммуникативные методики. Сразу хочу отметить, что игра — это не значит что-то развлекательное и несерьёзное. Учебная игра, правильно организованная и проведённая, преследует не развлекательные цели, а именно учебные. И через месяц отношение учеников уже стало заметно меняться и ко мне, и к моему предмету. А ко времени моего ухода по собственному желанию из этой школы они уже по душам рассказывали мне обо всех своих проблемах и признавались, немного стесняясь, что я единственный нормальный учитель, который у них когда-либо был в этой школе по этому предмету. И даже ходили к завучу по вопросу моего ухода из школы. И это всё те же самые дети, которые сначала грозились сидеть на моём уроке с ногами на столах!
А там, в той школе, до сих пор работают учителя, у которых на уроке дети красят ногти и едят, и они, эти так называемые учителя, «ничего не могут поделать с такими учащимися». Этих учителей можно разделить на две подгруппы: 1) которые этих детей откровенно побаиваются и стараются держаться от них подальше и 2) которые этих детей откровенно презирают и не хотят тратить на тех ни своих интеллектуальных и эмоциональных сил, ни времени на нормальную, а не формальную работу с ними. Это был мой первый год работы после частной школы. И это было как удар обухом по голове, потому что такого низкого уровня я никак не ожидала увидеть в спецшколе (в языковой как раз спецшколе) в самом центре Москвы. Сразу оговорюсь, там были несколько хороших учителей, но совсем немного, я помню одну, учительницу химии, которая мне дала несколько полезных советов, за что я ей благодарна. Но один-два хороших учителя никакой погоды не делают. Их любовь к профессии и мастерство не выходят за порог их кабинетика, отремонтированного за свой счёт и оборудованного необходимыми учебными пособиями также за свой счёт. В этой школе не занимались дисциплиной, культурой поведения, общения, не занимались обустройством школы, зато там была практика завышать кому надо оценки — детям родственников чиновников и детям спонсоров школы. Завуч школы прямо так и подходила к вновь пришедшим учителям с приказанием «вот такой-то Маше меньше пятёрки не ставить». А девочка училась на слабую четвёрку, дай бог. И учителя молча подчинялись этим указаниям. Одна я высказывалась против несколько раз: против необъективного выставления оценок, против нецензурной брани в стенах школы, против курящих прямо у входа в школу старшеклассников, против отсутствия учебников в школьной библиотеке, против вынужденных поборов с родителей, против превращения учителей в безвольных марионеток. Ну и, конечно, начались репрессии в отношении меня, чтоб лишних вопросов не задавала и выполняла все приказания беспрекословно, как все здесь привыкли.
Несколько слов о тамошних замдиректора. Эти замы — это, не побоюсь этого довольно оскорбительного слова, прихвостни директора, ползающие перед ним на животе. И они же церберы, рыкающие, брызжущие ядовитой слюной при неприятном, но неизбежном для них столкновении с детьми в школе. Это было ещё одно моё открытие, очередное избавление от иллюзий: я видела этих людей в приёмной и кабинете директора, видела и слышала, как чинно-благородно-обходительно они там разговаривают, — и у меня сложилось определённое впечатление об этих людях, как о людях приветливых, вежливых, приятных в общении. И вот, спустя два дня после нашего знакомства иду я по коридору в разгар учебного дня и слышу чью-то неистовую ругань в адрес детей, тоном, полным ненависти и грубости, — мне аж стало не по себе от услышанного — смотрю, а это та милая-обходительная замдиректора брызжет ядом на играющих на перемене детей, настолько они ей омерзительны, видите ли, не там стоят, где ей надо. Мне от этого зрелища прям поплохело, всё внутри перевернулось и смешалось с чувством стыда за эту уже в почтенном возрасте женщину, которая при виде меня затянула тут же утоньшившимся голосочком что-то в мой адрес (тогда я ещё не впала в немилость директору, и со мной ещё церемонились), от чего мне стало ещё дурнее, ещё более стыдно за неё, и я поспешила скорее прочь оттуда по своим делам.
Служить бы рад, прислуживаться
Вы знаете, как ни крути, а рыба гниет с головы (если она у неё вообще есть): если директору школы нужны такие замы и «заслуженные», которые рявкают на детей, зато перед ней ходят на полусогнутых, а того учителя, к которому дети РАДОСТНО БЕГУТ на урок и после уроков бегут к нему же на дополнительные занятия (бесплатные), но который не привык ходить на полусогнутых перед директором и не стесняется высказываться о таких вещах, как: почему в школьной библиотеке нет учебников, почему родители вынуждены покупать учебные пособия, и учитель сам себе за свои деньги покупает и учебники, и кассеты к ним, и магнитофон для аудирования по иностранному языку в класс, и веник для уборки, и совок и т. д. и т. п. до бесконечности. Так вот, такому учителю сразу покажут, где его место, на уровне: я — начальник, ты — дурак; каждый сверчок знай свой шесток, знай свое место и помалкивай, а то мы тебе быстро проверки на каждый урок организуем.
Я человек далеко неравнодушный и достаточно творческий в своей работе, кто меня знает, называют энтузиастом (я засыпаю с уроками и просыпаюсь с уроками, а иногда и посреди ночи думаю об уроках, и мои домочадцы тоже иногда подключаются, потому что я и их вовлекаю в обсуждения и планы того, как хотелось бы лучше, как и что привлечь бы к делу или поменять и т. д., моя работа для меня настоящее увлечение, подготовку к занятиям, чтение педагогической литературы я предпочитаю любому хобби). Так вот, в наших школах ТАКИЕ НЕ НУЖНЫ! И один против этой системы не попрешь: ни один человек, ни один учитель не поддержал меня, не заступился, когда начались репрессии по отношению ко мне. Несколько дней, пока они не добились от меня заявления «по собственному желанию», на каждой перемене меня вызывали в кабинет к директору, где она сначала стала унижать меня в присутствии другого учителя, а потом вместе со своими замами она обрабатывала меня как в КГБ, настаивала на каком-то дополнительном соглашении со мной, с подписью под пунктами дополнительных обязанностей по этике неразглашения информации внутреннего пользования, и способной дискредитировать…, и чего-то там ещё. Потом были угрозы отобрать кабинет, несмотря на то, что мы с моими учениками там уже несколько замечательных огромных стендов оформили (вечерами и своими выходными днями вручную с такой любовью я изготавливала необходимые наглядные пособия: рисовала, вырезала, чертила, раскрашивала, клеила аппликации, фотографии), чего в других классах и в помине не было! Так вот, никто не заступился: все боятся за свое мягкое место, «моя хата с краю». Часть уроков директор просто запретила мне вести. Родители в недоумении, говорят мне, что их детям очень нравились занятия со мной. Но директор отдала эти уроки одной из своих шестёрок-стукачек, которая начала переезжать в мой кабинет, не успела я ещё оттуда свои вещи забрать. Вместе с несколькими родителями мы говорили директору, что детям нравятся мои занятия, они с удовольствием работают на моих уроках, стараются, и, главное, у многих из них стали заметны результаты (даже у самых неуспевающих), на что, вежливо выслушав родителей, и когда мы с ней остались один на один, я получила ответ: «Мне это неинтересно, меня волнует только то, чтобы вы сама меня устраивали: помалкивали и на цыпочках ходили, как другие мои учителя, и пол мыли вместо технички, как все, а не возникали тут!» Да, чуть не забыла, она действительно хотела заставить меня бесплатно работать уборщицей — регулярно убирать кабинет. А когда я стала отказываться (всё же помыв его в течение двух месяцев), тогда-то она и пригрозила, что отберёт кабинет. К слову, сестра директора тоже работала в этой школе учителем, так в её кабинете регулярно убирала уборщица, полы в буквальном смысле до блеска намывала и всё остальное.
Кстати, во всех школах, в которых я работала, обязательно работали родственники или директора, или завуча. И отношение к обычному учителю и учителю-сестре директора, или учителю-дочке завуча отличается как небо от земли. И это сегодня в государственных школах тоже норма. Клановость и кумовство цветёт буйным цветом. А объяснение этому так прозаично, как и само это явление, ни для кого не зазорное в нашем сегодняшнем государстве. Свои люди помогают удерживать власть, избавляться от неугодных и тихонько пилить себе в семейный карман бюджетные и спонсорские бабульки (этот сленг выражает моё презрение ко всему этому безобразию, повсеместному, бесстыжему и никем не попираемому). Семья — залог процветания, семья — наше всё! Сицилия отдыхает, это просто скромная первоклашка в углу за плохое поведение, в отличие от нашей родной, российской Сицилии прямо у всех на глазах! Это то, что во всём мире называется мафией, а у нас тихо и скромно — «семейным подрядом». Это у нас «педагогическая династия»! О, как! Со своими негласными, но чётко исполняющимися законами, со своими чётко регламентированными исполнителями, докладчиками, провокаторами нужных руководству (семье) ситуаций, специалистами по слухам и др., чья цель — своё местечко в касте приближённых к директору, она же привилегированная и регулярно поощряемая часть педсостава. Есть, конечно, и другие, кому всё-таки подобный образ поведения не может быть компенсирован подачками с барского стола, но не более, ведь это женщины, многим из которых уже далеко за тридцать, и далеко не все живут с мужем-добытчиком, и одни тянут семью, детей, и надо понимать, что значит для них остаться без этой работы.
— Вот у вас, на Земле, как вы определяете, кто перед кем сколько должен присесть?
— Ну, это на глаз.
— Дикари! Если у меня немножко КЦ есть, я имею право носить жёлтые штаны. И передо мной пацак должен не один, а два раза приседать. Если у меня много КЦ есть, я имею право носить малиновые штаны, и передо мной и пацак должен два раза приседать, и чатланин ку делать; и эцилопп меня не имеет права бить по ночам, никогда!
—.. а ты, пацак, надень цак и сиди в пепелаце.
Знакомо? Да, многим из нас и каждодневно знакомо. А ведь мы не на Плюке, казалось бы. Или уже только «казалось бы»? Ведь эти самые пацаки с чатланами и учат ваших детей, воспитывают! И как же вы думаете, чему?!
Такой прорыв был совершён мной, такая победа: всего за два месяца мне удалось завоевать доверие враждебно настроенных подростков, удалось заинтересовать их своим предметом, удалось приучить их работать на уроках. А пятиклашки — те просто обожали мои уроки, мы с ними и на экскурсию успели сходить, и поделки делали, и песни пели. Всё это только по моей личной инициативе, конечно. Почёму я это подчёркиваю? Потому что это большая редкость в школе, потому что в школе обычно всё делается из-под палки, по указке сверху: если сказано свыше «пользоваться интернетом на уроках истории», тут же начинают пользоваться им на этих уроках, если сказано «внедрять инновационные технологии», тут же начинают их внедрять, даже сами толком не зная, а что это за технологии и где их брать-то! А у нас с детками всё было добровольно и всем на радость! С полным восторгом и у них, и у меня. Какие горы можно было бы свернуть, какие Альпы можно было покорить нам с учениками! Но нет, не дали, сволочи в жёлтых штанах. Передаю привет моим ученичкам: сейчас они уже старше, и если эта книжка им попадётся, возможно, они меня узнают.;)