Ненавижу. Хочу. Люблю
Шрифт:
Снова картинки начинают крутиться острой, горящей спиралью, утягивая в круговорот мысли и кислород. Дыхание учащается, а низ живота приятно потягивает…
«Твою мать, Котов!» — вновь встряхиваю головой и шлёпаю на кухню.
Включаю тихонько радио и начинаю приготовление. Решаю сделать горячие бутерброды и пожарить яичницу. Раньше Гриша обожал мои творения на быструю руку. Надеюсь, он не избаловался и может есть обычную еду?
Нарезаю хлеб, сверху кладу колбасу, затем сыр и отправляю в микроволновку на полторы минуты. Беру три яйца, разбиваю в сковороду и закрываю
Вспоминаю с каким аппетитом он всегда её уминал и снова улыбка расцветают на лице…
Пока готовлю, наяриваю попой под песни на «Русском радио», разливающиеся из динамиков тёплой ностальгией по стенам маленькой кухни. При этом подпеваю себе под нос.
— Гм-м-м… забирай меня скорей… и целуй меня везде… Ла-ла…
Но вдруг слышу за спиной…
— Как вкусно пахнет…
Резко разворачиваюсь и вижу Гришу. Стоит в одних боксерах, потирает глаза и улыбается мне. Боже! Ничего прекраснее я не видела уже давно! А его улыбку несколько лет. Она у него шикарная…
Улыбаюсь в ответ.
— Доброе утро! Готовлю завтрак! Садись! — указываю лопаткой на стол, где уже стоят готовые бутерброды, его яичница и кофе. Моя ещё готовится.
Он переводит взгляд на мои кулинарные «изыски» и… Смеётся! Раскатисто так, с откидыванием головы назад.
Я тут же хмурю брови возмущённо.
— Что смешного?!
Он, наконец, успокаивается и, посмотрев вновь на меня, перестаёт улыбаться. В два шага подходит ко мне, берёт моё лицо в руки и жадно целует, при этом сильно прижимая к столешнице.
Я ничего не поняла! Ну да ладно! Кидаю лопатку назад, обхватываю его спину и отвечаю на поцелуй.
— Просто давно такого не ел… — проговаривает быстро, оторвавшись на секунду, и снова накидывается. Кусает губы, обхватывает язык.
— Это плохо?.. — шепчу, задыхаясь.
— Это очень хорошо… — выдыхает, сжав мои ягодицы в своих ручищах. А я после этих слов улыбаюсь ему в рот. Понял, что будет, скажи он мне обратное? Правильно, меня нельзя расстраивать…
Уже вовсю чувствую, как Гриша возбуждён. Прижимает меня всё сильнее, упираясь своим стоячим другом. Эй! А я есть хочу!
Когда всё же один голод перевешивает другой, я кладу руки на его грудь и надавливаю, отодвигая от себя и прекращая поцелуй.
— Сначала поедим! Я умираю с голоду!
Он снова смеётся и, укусив тихонько меня за нос, отходит сесть за стол.
А я веду носом, учуяв запах горелого…
— Твою налево! — вскрикиваю и быстро выключаю конфорку. Моя бедная яичница пала в бою храбрых! Тыкаю лопаткой в горелку и ещё раз неприлично ругаюсь.
— Иди ко мне, — хватает Гриша меня за руку и сажает к себе на колени. — Я поделюсь с тобой.
Обнимаю одной рукой его за шею и впиваюсь в его профиль, разглядывая и наблюдая за тем, как сосредоточено он разделывает яичницу. Хотелось бы сказать, что всё как раньше. Совместный завтрак, я у него на коленях, он или я кормим друг друга. Смех и поцелуи. А потом и секс здесь же на стуле. Улыбаюсь воспоминаниям, пока в горле образовывается ком. Хотелось бы сказать, но всё
Сердце больно сжимается от понимания, что всё это лишь на выходные.
Гриша поворачивается ко мне с улыбкой, поднося вилку с кусочком к моему рту. Я медленно захватываю её, смотря ему в глаза. Где вижу всё того же весёлого и безбашенного Котова. Моего дикого тигра и ласкового котика одновременно. Где вижу лучшее время своей жизни. И он, похоже, тоже улавливает в моём взгляде отголоски прошлого. Улыбка медленно сползает с его лица, плечи напрягаются.
Не знаю, сколько мы смотрели так друг другу в глаза, но мой желудок внезапно прерывает наши гляделки.
Гриша тихо смеётся.
— Кто-то и правда очень голодный!
— Очень! — киваю я. И накидываюсь на бутерброды. Абсолютно не думая, как сейчас выгляжу, запихиваю, кусаю и запиваю всё кофе.
И Гриша не отстаёт, уплетает за обе щёки…
Доев всё до единой крошки, мы оба вздыхаем с блаженством.
— Уф! — откидываю я голову назад.
— Ага…
Смотрим друг на друга и разражаемся смехом.
Как же я скучала по всему этому. С ним всегда было так легко. Не приходилось строить из себя принцессу на горошине. Мы на одной волне. Он видел меня ненакрашенной, с похмелья, больной с соплями и всё равно говорил, что я самая красивая. И почему-то только недавно поняла, как же дорого это стоит.
Разворачиваюсь к нему лицом, оседлав. Обнимаю за шею и шепчу в губы:
— Я так соскучилась…
Гриша прикрывает глаза, несколько секунд молчит, а затем тяжело выдыхает.
— Я тоже скучал…
Зажмуриваюсь, улыбнувшись, а после начинаю покрывать его шею и подбородок короткими, нежными поцелуями.
— И что… теперь будет? — шепчу в перерывах.
— Не знаю, Тань… Вообще не знаю, — сминает мне ягодицы, откинув голову назад, ну а я начинаю свои медленные движения на нём.
Чувствую его потвердевшее подтверждение того, что сейчас будет жарко. Как и раньше. От моих движений создаётся трение, от которого между ног всё становится гиперчувствительным.
— А-а-а-х… — тихо постанываю, обхватив губами уже мочку его уха. Прижимаюсь грудью, зарываюсь пальцами в его волосы. Гриша тоже с каждой секундой всё больше увлекается. Его сжимания становятся более резкими и грубыми. А его глухие и хриплые стоны отдаются эхом у меня в голове, усиливая эффект.
— Что ты со мной делаешь?! — рычит он. Резко приподнимает меня, спускает боксеры, выпуская свой стояк наружу, отодвигает в сторону мои трусики и резко насаживает на себя.
— О, чёрт! — выкрикиваю я. Из глаз сыплются искры, а руки вцепляются в плечи Гриши мёртвой хваткой.
Котов тем временем снимает с меня футболку, сминает рукой грудь и берёт в рот, лаская и покусывая. А я откидываю голову назад и начинаю медленно двигаться. После вчерашних терзаний поначалу больно, но вскоре на смену ей приходит такое выкручивающее томление. Внизу стягивается узел, и мне до нестерпимости хочется развязать его. Освободить тело от этого напряжения. Трусь, немного ускоряюсь, а затем снова замедляюсь и выполняю круговые движения тазом.