Нэнси Паркер и мертвец в библиотеке
Шрифт:
– Нужно сделать вид, что мы идём спать, – шепнула Бинс.
Горничная снова вышла в коридор.
Квентин решил импровизировать.
– Могу одолжить вам книги. Ничто так не навевает сон, как чтение, – его голос звучал неубедительно, даже для него самого. Бинс закатила глаза. Квентин бросился к себе за книгами и демонстративно вручил их брату и сестре. – Что ж, доброй ночи, – пожелал он вяло. – Увидимся утром.
Теперь горничная была в его комнате, поправляла дрова в камине и совершенно не спешила. Слуги – самые медлительные тугодумы на всём свете… и тут он вспомнил Нэнси
10. Клаустрофобия
Всё оказалось не так, как он представлял. Скотти стал ковырять середину резной тюдоровской розы, и в панели появился тонкий проём. Бинс потянула панель обеими руками, осторожно расширяя проём. Внутри не было ничего интересного. Квентину это напомнило заднюю стенку шкафа для игрушек у него дома, где он часто копался в поисках коробки домино или «Змей и лестниц». Тайный проход должен быть намного примечательнее, чем этот, и уж никак не случайным зазором за деревянной обшивкой.
К тому же там наверняка водятся мыши и пауки. И ещё эти – как их называют – которые проедают себе путь в старых балка и брёвнах? Точильщики – вот кто! Говорят, когда точильщик стучит в стенах твоего дома, это значит, твоё время вышло.
Бинс и Скотти улыбались ему во весь рот.
– Ты первый, – сказал Скотти.
– Нет уж, спасибо, – проворчал Квентин, – ведь это вы нашли проход.
Бинс пожала плечами. Сразу видно, ей не терпелось втиснуться в эту крохотную, жутковатую щель. Но Скотти, как старший брат, оттолкнул её локтем и нырнул в проём. И исчез! Как такое возможно. Бинс прыгнула следом. Сделав несколько глубоких вдохов, Квентин заглянул внутрь, втянул голову в плечи и последовал за ними.
Сначала он попал в узкий проход за панелями, ненамного шире и выше него самого. Интересно, как здесь умещался тучный священник или крепкий солдат в зимней накидке, с мечом? Неужели в давние времени люди были настолько ниже ростом?
Фонарь ярко освещал путь – и затылок Бинс. От яркого света Квентину пришлось зажмуриться. Когда он открыл глаза, голова Бинс исчезла. Впереди оказался резкий поворот направо.
– Здесь ступени, – послышался шёпот Бинс.
Фонарь осветил скошенный потолок, затянутый паутиной, и тут нога Квентина внезапно потеряла опору.
– Ступени вниз, – уточнила Бинс.
Ступени оказались чуть шире, чем сам проход. Квентин уже не пробирался боком, как краб. Скотти велел оставить ботинки в комнате и надеть две пары носков. «Чтобы не шуметь», – объяснил он.
Теперь Квентин чувствовал, как толстый шерстяной носок цепляется за неровный деревянный настил – будто ходишь по клею. И потолок со столетней паутиной, висевшей ободранными серыми занавесками, низко опускался над головой. Он съёжился, прижал локти к бокам и каждый шаг делал очень осторожно.
Вот оно, настоящее приключение, хотя и безрадостное.
Скотти и Бинс остановились. Квентин всё ещё был на лестнице. Он опустил фонарь и явственно ощутил кромешную тьму перед собой – чёрную, как воронье крыло. Волосы на затылке встали дыбом. Что, если горничная зайдёт в комнату мистера Оттера, чтобы подбросить дров в камин
Ему казалось, он стоял молча, не шелохнувшись, но две головы перед ним обернулись и уставились на него. Бинс поднесла палец к губам. Послышался ещё какой-то звук, за стенкой тесного прохода, где они притаились. И снова повторился.
Квентин нагнулся как можно ближе к Бинс и шепнул ей на ухо:
– Кто-то кашляет?
Бинс кивнула и шепнула ему:
– Кажется, в библиотеке. Это единственная комната на первом этаже в этом крыле.
Так странно таиться на тёмных ступеньках, когда твои коленки почти касаются спины девочки, которую ты едва знаешь, а впереди мальчик, которого ты тоже едва знаешь, приложил ухо к стене, затянутой паутиной, и прислушивается. А снаружи, совсем рядом, кашляет незнакомый человек.
Квентин переступил с ноги на ногу. Одна нога затекла. Бинс пнула его локтем, чтоб не шевелился.
И тут послышались голоса. Низкие голоса. Явно мужские. Невозможно было разобрать слова, но голоса напоминали хриплые инструменты, которые играли дуэтом. И мелодия получалась не самая радостная.
«Что, если придётся прятаться вот так в течение многих часов, дней, – подумал Квентин, – пока королевский инквизитор, или люди шерифа, или вражеские войска подстерегают с другой стороны стены?»
Квентин разом вспотел, ему стало дурно. Ноги горели в толстых носках, свитер грозил придушить его, воздух вокруг сделался тягучим, зловонным. Неужели они израсходовали весь кислород? Сколько им ещё осталось? Шахтёры берут с собой канареек под землю. Если птица умирает, это сигнал уходить – причём быстро. Нужно было взять с собой канарейку! Волосы на затылке снова встали дыбом, голова жутко чесалась. Будто тысячи пауков ползали по ней. Может, так оно и есть. Пора выбираться отсюда.
Он толкнул Бинс в плечо.
– Не могу дышать, – прохрипел он, задыхаясь.
Она скорчила недовольную физиономию.
– Спёртый воздух. Опасно, – прохрипел он.
Бинс нахмурилась и покачала головой, будто он несёт ерунду.
Он стал ползком подниматься по ступеням, потихоньку. Фонарь трясся в руке, и свет зигзагами заплясал по мрачной паутине и по стенам, грозящим раздавить его. Его сердце стучало так громко, что могло выдать их всех. Словно огромный барабан. Вдруг ступени кончились. Он уже не видел Бинс и Скотти, только тусклый свет фонаря, который Скотти держал, прикрывая стекло рукой.
Квентин поднялся на ноги, хотя они нещадно тряслись, с трудом протиснулся за угол и стал пробираться обратно к проёму. Он высунул голову, совершенно не заботясь о том, что в комнате может оказаться горничная. Там никого не было.
Шатаясь, он добрёл до окна и распахнул занавески. Щеколда не поддавалась, и даже когда ему удалось сдвинуть её, он почувствовал, будто что-то мешает открыть окно. Но он всё же открыл его, и ледяной воздух заполнил комнату. Квентин услышал, как что-то шлёпнулось вниз. Он высунулся наружу. Снег, скопившийся на окне, теперь лежал далеко внизу. Он испортил безупречное белое покрывало, окутавшее внутренний двор.