Нэнуни-четырехглазый
Шрифт:
Ли Маза довел их до кромки леса и указал палкой на дымок. Посреди заросшего сухой полынью и кустарником большого, заброшенного опийного поля, стояло длинное зимовье. Возле него на привязи несколько лошадей. Во дворе копошились вооруженные люди. В стороне, около небольшого костра, прохаживался часовой.
— Я сказал Ли Маза: «Спасибо, теперь тебе надо ходить домой. Тебя здесь много люди знают. Если увидят, потом хунхузы обязательно убьют».
Син Солле переоделся в захваченное из деревни рванье, потерся о горелую лесину,
Син прикинул: «Да, человек пятьдесят, не меньше. Одолеем ли?» В это время в дальнем конце барака раздался начальственный рык, все смолкли и он предстал перед «ясным оком» страшного одноглазого батоу.
Тот подверг «бродягу» жестокому допросу: «Кто, откуда, куда, что здесь делаешь? Смотри, не ври! Я здесь все и всех знаю. Я тут хозяин: хочу — отпущу, хочу — голова долой…»
Син низко поклонился. Бывая в маньчжурском городе Нингута, он не раз слышал фамилию этого страшного хунхуза, одноглазого Лю. Поэтому обратился к нему по фамилии, что заметно польстило атаману.
— Я знаю, знаю, слышал о вас, уважаемый достопочтенный господин Лю…
Он рассказал, что много лет занимается таежным промыслом. Настораживает ямы и петли на изюбров, есть у него и завалы на кабаргу. Осенью ищет женьшень. А сегодня утром заблудился в тумане, и когда вышел на эти заброшенные маковые поля, заметил дым, решил повидать людей. Ему бы соли, если можно, хоть немного…
— А куда отсюда? С кем будешь встречаться?
— На лето я ухожу к родственникам в Маньчжурию, в Нингуту.
— В Нингуту, это ладно. А на какой улице живут твои родичи?
Дух перехватило. К счастью, Син неплохо знал этот торговый городок, однако почувствовал, как сразу взмокла спина. Но медлить было равносильно смерти и он назвал адрес знакомого корейца.
— Мои живут на Восточной, третий дом от угла.
— А-а… Помню, есть там ваши вшивые фанзы…
Долго единственным глазом на изъеденном оспой желтом лице прощупывал гостя суровый батоу. Потом харкнул, плюнул на земляной пол и отпустил щуплого, прокопченного бродягу. Махнул помощнику:
— Выведи его, пусть катится ко всем чертям. А соль нам и самим нужна…
Семь потов сошло с разведчика за время этого недолгого, но настойчивого допроса. Он отлично понимал — одного жеста атамана достаточно, чтобы ему в два счета отрубили голову. Но самообладания не потерял и неторопливо шагал по тропке, затылком чувствуя дуло ружья и неотступный взгляд часового, которому — он был уверен — дана команда: в случае малейшего подозрения попросту шлепнуть незнакомого пришельца.
Зато теперь он знал все. Сколько их, как вооружены, а главное — как удобнее подойти, чтобы захватить врасплох.
Михаил
— Молодчина, Солле! Ей-богу, тебя следовало бы пред ставить к награде, да только нрав таких у нас нет. — И он крепко пожал узкую, но твердую руку корейца. — Вы согласны со мной, господин унтер-офицер?
— Так точно, Михаил Иванович. Я вполне разделяю ваше мнение. На мой взгляд, господин Шин совершил не малый подвиг!..
Теперь, после доклада Син Солле и изучения начерченной им палочкой на песке карты, все трое приступили к разработке плана окружения длинного барака. В эту ночь костров не жгли, боясь чем-либо выдать свое близкое присутствие.
А на рассвете банда оказалась в кольце, попала под перекрестный огонь. Понеся большие потери, потеряв своего одноглазого, атамана, уцелевшие бандиты сдались. Двадцать восемь разбойников оказались обезоруженными и связанными, все трофейное оружие навьючено на отбитых у них лошадей. Хунхузов довели до приграничной заставы, передали маньчжурским властям и повернули обратно.
Возвращались новой дорогой, через порт Посьет, где погрузились на попутное судно. И только дома узнал Михаил Иванович, что жизнь его семьи в эти дни снова висела на волоске…
В бухту Гека внезапно вошла мирная с виду купеческая шаланда. Двое из прибывших остались на судне, а три человека отправились на хутор Янковских.
Собаки подняли лай, Ольга Лукинична вовремя заметила «гостей» и встретила их, стоя на веранде. Псы продолжали рычать, и пришельцы, несколько стушевавшись, остановились подле нижних ступеней ведущей на веранду лестницы. Старший крикнул:
— Убери собак, тебе от мужика письмо есть! Хозяйка почуяла недоброе.
— Собаки без команды не тронут. Бросьте мне записку сюда.
На конверте стояло: «О. Янковской». Она вскрыла конверт и сразу поняла подлог: незнакомая и нетвердая рука. На листке бумаги коряво, но понятно было нацарапано:
«Отдай все ружья, патроны и деньги. Эти люди пришли от меня. Михаил.»
«Обман, совершенно ясно, но что предпринять?» — соображала женщина, а главарь поторапливал:
— Давай, неси все скорее, хозяин сказал, нужно торопиться!
Решение уже созрело, и внешне Ольга сохранила полное спокойствие.
— Понятно. Подождите здесь, сейчас все соберу… Решив, что обман вполне удался и успокоившись, разбойники присели на корточки и закурили, а Ольга вернулась в дом. Мысль работала четко я ясно. Она прошла в спальню, сняла со стены всегда заряженный штуцер и вышла к посетителям. Удивленные ее быстрым возвращением, бандиты поднялись на ноги.
— Чего, уже готово? А ружья где?
Ольга Лукинична шагнула к перилам веранды, Щелкнула курком, и, направив дуло в грудь старшего, негромко сказала: