Ненужная семья
Шрифт:
– Вот видишь, Руслан. Твой отец ничем не лучше, – обращается она к рядом стоящему подростку. – Я уверена, он сделал это специально, и ты ему совершенно не нужен, – доносится до меня, когда я прохожу мимо них.
Но мальчик никак не реагирует на её слова, уткнувшись в телефон. Он отходит в сторону, пока женщина пытается угрозами добиться «справедливости». Подросток что-то печатает на экране дорогого телефона известного бренда, ничего не видя перед собой и, как мне кажется, ничего не слыша.
Глава 26
Алан
Зря
– Алан, а у тебя есть дети? – вопрос Кнопки отвлекает от не самых приятных мыслей.
– Есть. Сын Руслан.
– А сколько ему лет? – интересуется малышка.
Для меня Настя кажется такой маленькой, хрупкой, словно игрушечной, а сейчас ещё и беззащитной.
– Четырнадцать, – отвечаю рассеянно, строя предположения, зачем могла понадобиться Яся.
– Ого, какой старый, – тянет разочарованно Настя. Одной фразой сбивает меня с ног, словно я получаю подножку прямо перед финишем.
– Я? – вскидываю брови, и, кажется, не дышу.
Я, конечно, помню про истину, что глаголит устами младенца, но к старым пока не готов себя относить.
– Нет. Твой Руслан. – Настя немного успокаивает моё мужское эго и хмурится, задумавшись. – У нас в садике нет такого имени. Есть Эдик, Лёва, Артём, Герман, а Руслана нет. А почему Руслан?
– Не знаю, – теряюсь с ответом.
Мне было настолько всё равно, какое имя выберет Динара, что я даже не интересовался этим.
– Как так?! – возмущается Кнопка. – Ты что, не хотел придумать имя?! – упрекает не хуже Батурина, которому не нравятся мои предложения.
– Тогда не хотел, – признаюсь.
В палату заходит медсестра, и я замолкаю.
Настя морщится, когда ей подцепляют к внутривенному катетеру капельницу.
– Больно? – спрашивает её медсестра.
– Не-а.
– А чего жмуришься?
– Страшно! – выдаёт Настя, своей непосредственностью невольно вызывая улыбку.
В этот момент у меня вибрирует в кармане телефон, и я почти уверен, что звонит Яся. Но ошибаюсь. На экране высвечено имя Руслана, и почему-то сын решил позвонить по видеосвязи.
– Ответь же, – подталкивает меня Кнопка. – Вдруг там что-то важное, – произносит нравоучительно, что хочешь-не хочешь, а послушаешься.
Кажется, у этой девочки решительности больше, чем у старого (чертыхаюсь про себя) дядьки.
Принимаю вызов и с неприятным удивлением вижу незнакомую обстановку.
– Руслан, ты где? – спрашиваю, вглядываясь в мрачный интерьер, и автоматически нажимаю на запись. Неприятный холодок пробегает по спине, усиленный Кнопкиным «Вдруг там
«Не дай, бог!» – прошу мысленно, отгоняя ненужные мысли.
– Пап, – начинает Руслан и замолкает.
– Рус, что происходит? – требую ответа.
До меня доносятся чужие голоса, шум мешает и ужасно нервирует. Но ещё больше напрягает излишняя самостоятельность сына. Даже не самостоятельность, а самодеятельность.
– Пап, я приехал в больницу, а меня к тебе не пускают.
С губ едва не срывается крепкое ругательство, но я вовремя вспоминаю про Ясину дочку.
– Какую… – опускаю про себя «твою мать», – больницу?!
– К девочке, к которой ты поехал.
– Алан, это твой Руслан? – пищит рядом Кнопка.
– Да, – отвечаю ей.
– Покажешь? – просит.
Перевожу взгляд на Настю и протягиваю экран к ней.
– Привет, – машет свободной рукой, пока на другой ей настраивают капельницу.
Пока рядом с ней медсестра, выхожу в коридор.
– А теперь объясни мне, что происходит?
Сын отводит взгляд, словно смотрит на кого-то за камерой.
– Руслан, ты с кем? – рычу и уже почти готов сорваться вниз, но медсестра выходит из палаты Насти, и мне приходится вернуться к девочке.
– Да отстань ты, – отмахивается Рус и разворачивает экран.
– Убери! – Камеру тут же закрывает ладонь, но по голосу я узнаю Динару.
– Ты с матерью? – задаю вопрос, хотя ответ и так очевиден.
– Да. Она сказала, что ты поехал… не в больницу.
– А куда?
– Не знаю.
– Так не пойдёт. Договаривай.
– Пап, я не хотел. Честно, – оправдывается.
Молча обвожу камерой, показывая Настину палату.
– Убедился? Об остальном поговорим дома. Ты можешь дождаться меня, а можешь… делать, что скажет тебе мать, – отрезаю и отключаю связь.
Злость, ненависть, ярость – в груди кипит адский коктейль из чувств, что я испытываю к опостылевшей жене, и как никогда остро чувствую желание избавиться от тяжёлого груза. Если у Динары не хватит ума исчезнуть, и она попадётся мне на глаза, я стану вдовцом намного быстрее, чем разведённым, и заодно избавлю этот мир от порождения ада в облике женщины.
Меня нисколько не волнует, какой концерт могла устроить Динара. Последствия устроенного скандала пусть разгребает её папочка. А вот от предположения, что она могла увидеть Ясмину и снова наговорить ей кучу гадостей, прошибает холодный пот. Меня накрывает стойкое ощущение дежавю, и я никак не могу избавиться, что нахожусь на волосок от катастрофы.
Всё-таки Ян прав. Сначала мне нужно решить свои проблемы, а уже потом заглядывать в будущее. От одной мысли, что я не увижу Ясмину, мне становится трудно дышать.