Необходимо для счастья
Шрифт:
— Я деньги в платок завязала, в кошелку хотела положить, да заторопилась и забыла. На станции вспомнила, а поезд уж отходить собрался.
— Значит, деньги есть, ты их просто забыла? — допытывался парень.
— Есть немного. Я пенсию получаю.
— Сколько?
— Двадцать шесть рублей.
— Как же ты села без билета?
— Я за гражданином милиционером шла, он мне руку из вагона подал, проводница-то и не спросила.
— Понятно. Обманула и дрожишь?
— Торопилась
— А попутчики на тебя ноль внимания? — Парень строго поглядел на Краснова. — Так, что ли?
Краснов устало улыбнулся.
— Я в отпуске, — сказал он с самоиронией. — С женой вдвоем вот едем.
— Хм, вдвоем… Хорошо, что вдвоем. — Парень поглядел на его остроглазую веселую жену. — Давно едете?
— С утра, — сказал Краснов.
— И не догадались спросить?
— Очень душно у нас, ничего не хочется делать.
Жена поглядела на парня вызывающе. Готова меня защищать, подумал Краснов.
— Сколько билет-то? — спросил парень старушку.
— Восемь с полтиной в один конец.
— Понятно. В другой конец сын купит. — Он положил авоську с морковью на колени старушке — внучку гостинец — и встал: — Скинемся, граждане. Бабке в рай скоро, а она грешит у порога. Ужели допустим? — Он снял кепку, положил в нее мятый рубль и протянул кепку Краснову и его жене: — Поздравляю с законным браком и прошу принять участие…
— А может, мы не в браке! — Жена Краснова кокетливо улыбнулась.
— Я даже скажу, кем работает ваш энергичный супруг.
— Кем же?
— Затейником в клубе, культурником.
Жена всплеснула руками и звонко расхохоталась. Потом сказала, вытирая слезы, что надо брать выше, он заведует отделом культуры.
— Вот же! — восхитился парень. — Как в воду глядел. А зачем из лесоводов ушли, или там труднее?
Все время наступает, подумал Краснов одобрительно, и о лесоводстве откуда-то узнал.
— Дело не в трудности, — сказал он. — Просто меня выдвинули на руководящую работу.
Жена бросила в кепку горсть мелочи, и парень повернулся к Краснову спиной. Очевидно, решил, что перед ним номенклатурный дуб, сбежавший из леса, а не человек, убежавший когда-то в лес, как раненый зверь. Он зализал свои раны и недавно возвратился, но то ли он поспешил с возвращением, то ли не успел еще освоиться в новой обстановке, а только дела у него идут не блестяще, как и предрекала первая жена. Она готова была замуровать его в лесу, в каком-нибудь дупле, лишь бы он оставался с ней и был спокоен.
Василий отвернулся от протянутой кепки и хмуро сказал, что у него нету ни копейки.
— Не прибедняешься? — спросил парень.
— Нет. Сидел я, только выпустили.
— За
— За хулиганство.
— Ты вроде хороший, смирный?
— Нет, я непутевый.
— Почему?
— Не знаю. Семена такие попались. Год вот просидел, как в сундуке.
— Го-од! Что же ты натворил такое? Ну-ка, рассказывай, рассказывай! — Парень присел с ним рядом, положил кепку с «кассой» на столик.
Василий, угрюмо сбычившись, рассказал, что жена у него инженер, теща тоже грамотная попалась, с получки он выпил, а потом еще опохмелился, а потом опять выпил и отругал их почем зря, отлаял. Они обиделись и в милицию — пятнадцать суток получил. Ну вот. Через полмесяца вышел, купил пятнадцать кирпичиков хлеба и запер в ванной жену и тещу с этим хлебом. Сквитать хотел. Воды там вдоволь, туалет есть, одежонка была, чтобы спать.
— Вот сволочь! — восхитился парень — И долго они сидели?
— Четверо суток. Тихо сидели, соседей не звали — пожалел и выпустил досрочно.
— А потом они в милицию и тебе год?
— Ровно, день в день.
— Вот захочешь сквитать, и опять посадят.
— Не знаю. Трудно мне там.
— Ну я тебя научу, подожди. Вот по вагону пройду и научу.
Он ушел, и вскоре в душном молчаливом вагоне послышался веселый говор, смех, звон денежной мелочи. Будто легким ветром дохнуло, прохладой будто.
— Вот человек! — осмелела старушка. — В безрукавке шелковой ходит, в сандальках! Не промах, видать, мужик, добытчик.
— Энергичный, — сказал Краснов. — Даже о моем лесоводстве откуда-то узнал.
Жена усмехнулась на такое детское недоумение, Василий промолчал. Ему было интересно узнать, чему может научить его этот быстрый парень, а лесоводство Краснова было Василию ни к чему. И жена его была ни к чему со своими непонятными ухмылками, видно, она из молодых, да ранняя. Выбрала начальника постарше, за холку молодыми руками цап его — вези, сукин кот, руки у меня ухватистые, веселые, не скинешь!
Довольный, улыбающийся, возвратился парень, тряхнул зазвеневшей кепкой:
— Ну, граждане, подобьем итоги! Подвинься, бабуся. Что ты все двигаешься к краю, они же смирные! Не Василия боишься?
Старушка радостно подвинулась, Василий вытаращил глаза: еще одна новость — имя узнал. Откуда?
Парень сел, выгреб широкой пятерней из кепки звонкую мелочь и мятые рубли.
— Значит, так: ассигнации сложим отдельно, серебро отдельно, медь отдельно… Вот так. Доедешь, бабуся, хоть на край света доедешь, не бойся. Ассигнациями, значит, ровно семь рублей, полтинников… раз, два, три, четыре — еще два рубля. Теперь сочтем остальные…