Необратимость
Шрифт:
– Конечно, она не идиотка, - огрызаюсь я. Моя жизнь была бы намного проще, если бы она была ей. Но тогда она не была бы Эверли, и я был бы к ней равнодушен.
– Мне не нужно, чтобы ты с ней говорил.
– Полегче, убийца. Это ее право - знать, что она может быть в опасности. Кроме того, это позволит нам перевезти ее в безопасное место. Обеспечить ей хоть какую-то защиту.
– Я– ее защита.
– Да, только именно из-за тебя она в опасности.
– Он говорит это тем мягким тоном, который использует, когда хочет сказать что-то,
Я ошибался - девушка за стеной стала чем-то большим, чем я предполагал, и он это знает. Эверли была для Винсента не более чем товаром - пока я не стал рушить его империю.
Теперь она - способ отомстить мне.
Я понял это, как только фотография попала в почтовый ящик Таннера.
Проклятье.
Пока я перебираю все возможные сценарии, решая, как лучше поступить, боковая дверь распахивается. У меня перехватывает дыхание, когда из нее выходит вышибала и оглядывается по сторонам. Он кивает через плечо, и появляется Эверли, ее волосы длиной до талии развеваются на ветру.
Черт, она - нечто необыкновенное. Даже в уличной одежде и без макияжа она - самая потрясающая женщина здесь. У меня белеют костяшки пальцев при мысли о том, сколько мудаков дрочили, думая о ней. У скольких она танцевала на коленях.
Черт. У меня проблема.
Продолжающаяся болтовня Таннера прерывает транс, в который я погрузился.
– Поскольку у меня нет специального сигнала, а ты не заморачиваешься с электронной почтой, тебе придется выслушать меня. Я подумал, что ты захочешь узнать, что проклятие твоего существования знает о твоем местонахождении. У меня есть запись с камеры наблюдения, где один из его шпионов следит за тобой… пока ты следишь за ней.
Я вздрагиваю. Я должен был заметить, что за мной кто-то следит.
– Он знал, что я приеду сюда, в этом и был смысл.
– Он надеялся, что ты приедешь. Он закинул наживку, чтобы выяснить это, и ты на нее клюнул.
– Какой я герой.
Эверли болтает с вышибалой несколько минут, кутаясь в легкую куртку, пока из облаков сыпется мелкая морось. По тому, как он жестикулирует, указывая на нее и ее телефон, становится ясно, что он пытается уговорить ее вызвать такси. Она не боится оставаться одна в темноте, не понимая, что я превратил ее в мишень.
Она просто хочет прогуляться под дождем.
Вот почему я сунул ей в сумочку перцовый баллончик, когда гримерка была пуста.
И все же она небрежно относится к своей свободе, как будто пережитое сделало ее невосприимчивой к трагедии. Мне хочется схватить ее на улице и уложить себе на колени, пока она не усвоит урок.
От одной этой мысли мой член становится наполовину твердым, что, блядь, совсем не помогает.
Сколько раз я представлял себе, как она лежит подо мной, разыгрывая ту сцену, которую я описывал ей в грязных подробностях, когда у нас не было никакой надежды воплотить ее в жизнь? Сейчас она тоже одинока, и от того, что она танцует топлес для кучки придурков, находясь вне досягаемости, мои яйца приобретают пятьдесят оттенков синего.
Но на нашем пути все
Я доверился ей, а она выбрала другого мужчину.
Мужчину, который уже отвернулся от нее.
Иногда я не могу решить, хочу ли я трахнуть ее или заставить страдать.
Оба варианта принесут мне удовлетворение.
Таннер грубо прерывает мой внутренний конфликт.
– Меня беспокоит еще одна вещь. Почему он просто не убрал тебя, если ты у него на прицеле? Должно быть, ему нужно что-то еще.
– Это успокаивает.
– Стоит поразмыслить, однако.
– Действительно.
– Я подхожу ближе к Эверли и вышибале, прижимая телефон ближе ко рту.
– И я так понимаю, что после Амстердама больше нет никаких зацепок.
На заднем фоне приходит сообщение.
– Нет, - говорит Таннер.
– Но я только что отправил фотографию парня, который следил за тобой.
Амстердам стал тем, что меня потрясло окончательно. Убедило изменить стратегию. Но это не закончится, пока я не сотру его с лица земли, а сейчас он решил поиграть.
Именно в Европе моя добыча перестала убегать и начала кусаться в ответ, играя в свои маленькие игры разума. Невинных жертв стало больше. Жертв, оставшихся после него.
Потом это стало личным.
Я находил тела в Бухаресте, Берлине и Амстердаме - жертв, очень похожих на Эверли, Сару и, наконец, меня. После смерти последнего - скромного механика и отца четверых детей, который не сделал ничего плохого, кроме того, что невовремя вышел из своего дома, - я вернулся в Штаты, опасаясь того, что произойдет, если я надавлю на него еще больше.
На этот раз я ушел в подполье. Мне нужно было положить конец бессмысленным смертям.
Но я ошибся в своих суждениях - Винсент любит игры больше всего, и он не хочет прекращать играть. Месяц спустя в электронном письме Таннера появилась фотография Эверли, за спиной которой отчетливо угадывался мост Золотые Ворота. Не было никаких сомнений в том, кто ее прислал, но на случай, если я засомневаюсь, в теме письма стояли эмодзи в виде песочных часов.
Тонко.
И вот теперь я здесь, слишком близко к тому, чтобы переступить черту, из-за которой не смогу вернуться. Конечно, я мог бы присмотреть за ней незаметно. Оставаясь невидимым. Но я не могу мыслить здраво, находясь так близко к ней. Я не могу…
– Получил фотографию?
– Подожди.
– Я отвожу взгляд от женщины, поглотившей мое внимание, чтобы взглянуть на фотографию в сообщении Таннера. Неприметный парень в бейсболке. Неузнаваемый. Движение на периферии привлекает мое внимание, и я поднимаю взгляд в тот момент, когда вышибала исчезает из дверного проема. Эверли направляется в сторону своей квартиры, уверенно шагая с высоко поднятым подбородком.
– Черт побери!
Мне хочется подойти к ней и встряхнуть. Сказать ей, что в радиусе трех кварталов может случиться такое же дерьмо, как и в радиусе трех миль.