Необручница: На острове любви
Шрифт:
— Зачем обязательно нужно было это делать во время шторма? Неужели заняться больше нечем?
— Выяснилось, что нечем и не с кем, — за моими манипуляциями внимательно следили.
Две колючки я нашла, а вытащить их не получилось. Сходила за мелкими щипцами, которыми госпожа подправляла форму бровей, и пузырьком с иодином.
— Вам лишь бы шутить, сир Райан, — удалось вытащить проклятые шипы и обработать раны.
— Я не шучу, — спокойно сказал он, поблагодарив за помощь. — Йара выгнала меня, посчитав, что я унижаю её, — хмыкнул. — Лумерки нынче пошли обидчивые.
Я
— Прости, снова не то сказал… — я молчала, а ему, видимо, хотелось пооткровенничать, — не хочешь узнать, из-за чего меня выгнала Йара?
— Нет. Но я рада за неё, передайте ей, пожалуйста.
После того случая с демонстрацией сигнального слова мы разговаривали с Йарой однажды и недолго, но, как оказалось, польза от моего совета перечитать контракт была. В стандартном договоре должен был находиться пункт, относящийся к непозволительному поведению сира. Если лумерка чувствовала себя униженной из-за поступков, слов нанимателя, то могла расторгнуть контракт или отказаться на некоторое время сопровождать.
— Я наказан на три дня за то, что во время, гхм, процесса назвал Йару другим именем.
Некоторое время я переваривала информацию, которая совершенно ко мне не имела никакого отношения, от человека, ратовавшего за скрытность, а теперь жалующегося первому попавшемуся собеседнику. Однако новость получилась забавной, и я рассмеялась.
Сир Брис частенько забывался и называл меня Амельдиной, но обижаться на это было бы грехом. А если верить Тибо, то у сира Райана имелся целый список потенциальных невест.
— Давайте я вам голову помою, а то вы точно здесь заснёте, — не развивая тему сплетен про его личную жизнь, взялась за бутылочку с жидким мылом. За минуту до этого сир Райан провёл рукой по влажным волосам, присмотрелся к ладони и окунул её в воду, а потом снова пригладил волосы. Это называлось мыться? Хуже мофина! (Прим. — свиньи в авт. мире)
Бросила артефакт для согрева воды на полоскание, и намылила голову герцога, кусая губы. Знала ведь, что прикосновения к мужским волосам вызывает неожиданную реакцию в теле, но сир Риз не был в курсе…
— Какая ты нелюбопытная, Анушка, — бормотал он, явно получая удовольствие от моей помощи, — спросила бы хоть, чьё имя назвал…
— Мне всё равно, господин герцог, сидите смирно, пожалуйста. И закройте рот, буду смывать пену.
Он вытерпел поток воды, отряхнул с лица лишнюю влагу и схватил меня за руку, впиваясь взглядом:
— Совсем не хочешь знать?
Сердце моё ёкнуло.
Мы с минуту смотрели друг на друга. Имя он мог уже не называть, я догадалась сама, спасибо. И тот факт, что сейчас большой палец сира Райана поглаживал тыльную часть моей ладони, ничего не менял, кроме появившихся на спине мурашек.
— Что скажешь, Ана? — он первым разорвал молчание.
Я с трудом, сглотнув пока небольшого размера ком обиды, скривила презрительно губы:
— Вы назвали моё имя. Вас выгнали. И вы пришли ко мне, надеясь, будто я буду настолько рада, что вы меня вспоминаете
Мою дёрнувшуюся руку — я хотела подняться и уйти — крепко держали.
— Какая ты гордая, летучая рыбка! — сир Райн потянулся из лохани, ещё немного и я увидела бы то, что так старательно старалась избегать — тупик дорожки из тёмных волос, уходящей вниз. — Нет, я не собирался приходить, пока ты не подумала обо мне…
Я попросила отпустить руку, чтобы намылить тряпицу и приготовить воду для полоскания. Слава Основателям, он послушался. На врученную тряпицу со взбитым мылом посмотрел так, словно не понимал предназначения этой вещи.
— Домывайтесь! Вот вам черпак, вода — полощитесь самостоятельно. Пойду принесу вам сухую одежду, — не давая возможность придумывать очередной глупый повод, я вышла.
Меня ощутимо знобило от происходящего, и музыка шторма как никогда служила подходящим фоном для того состояния обречённости, в котором я находилась. Герцог — женолюбец, не уйдёт, пока не добьётся своего. Госпожа и сир Брис ждут от меня хорошей актёрской игры. А я? Кто подумал о моих чувствах? Глубоко был заперт страх перед разлукой с семьёй Эдрихам. Как я смогу жить после? Дома заклюют, в Люмосе, если открою лавку, я буду постоянно встречаться с моими бывшими хозяевами. И, кто знает, насколько спокойно будут они потом воспринимать меня — как напоминание о власти над… органом сира Бриса?
С трудом сосредоточившись, я открыла замок в гардеробную с помощью магии, собрала комплект одежды, включая плащ, и вернулась с этим ворохом. Положила его на кровать и уселась ждать, когда сир Райан соизволит, наконец, освободить мою купальню.
Он вышел голый, опять со стекающей на пол водой, и, как я ни избегала этого, увидела мощный длинный ствол, словно бушприт на каравелле, указывающий курс. Смущённо отвернулась и пересела на другую сторону кровати, спиной к гостю.
— Вытереться не дашь? — он напомнил мне, что я забыла принести ему простыню.
Протянула ему свою, не оборачиваясь. Герцог молча вытирался, затем послышался шорох надеваемой одежды. И вдруг меня сгребли и прижали к себе:
— Хватит издеваться надо мной! — лавина рычащих поцелуев обрушилась куда попало, кажется, даже шлафору досталось немного ласки. На мой писк и попытку вырваться не обращали внимания. Шлафор полетел куда-то в сторону, испытывая разочарование от неудавшейся любви, и теперь через тонкое платье болезненно чувствовались хищные прикосновения, мнущие бёдра, грудь. — Ты же думала обо мне, хотела меня, почему играешь со мной?
— Я вас не хотела…
Но кому я это говорила? Человеку, который уже однажды раздвинул мне ноги и угрожал проникнуть без моего разрешения?
Герцог вдруг остановился, натянул пальцами свой подарок, поднося жемчужину к моим глазам:
— Это артефакт, он передаёт твои мысли обо мне, Ана. Всё, что ты чувствуешь, когда думаешь обо мне, чувствую я.
Я замерла: так вот оно что! Лицо сира Райана с такой знакомой гримасой решительности нависало надо мной. Он снова посмеялся и… Слёзы брызнули из моих глаз: