Необъявленная война
Шрифт:
— Нет, это не входило в условие договора. И закончим уже этот разговор! Идем, меня ждет грязная работёнка.
Ослабив галстук, Малфой кивком головы велел Блейзу следовать за ним.
* * *
В библиотеке, как и предполагал Малфой, в этот час было совсем не многолюдно. Кроме Гермионы, как обычно целиком погруженной в чтение учебника, там
— Оставь нас, Блейз! — приказал Драко. — И постой снаружи.
Гермиона узнала голос, но предпочла хотя бы внешне проигнорировать появление Малфоя. Он смело устроился напротив, как только Забини исчез из виду, и, оценивающе глядя на нее, первым начал разговор, расчетливо заигрывая:
— Привет, Грейнджер. Ждала меня?
Она ответила, даже не поднимая глаз:
— Постоянно, — саркастически фыркнула Гермиона. — Вот только не льсти себе, будь оригинален.
— Оригинальность — мое второе имя. И ты бы заметила это, не пялься в книгу библиотечным идолом.
— Я, между прочим, занята. Ты что, не только заносчивый, но еще и слепой? Тогда тебе нужно показаться мадам Помфри.
— Не говори мне, что нужно делать, и я не буду говорить, куда тебе неплохо бы пойти! — раздраженно парировал Драко и заглянул в раскрытый учебник: — Думаешь, здесь есть то, что способно решить все твои проблемы? Ну и как, прочитала что-нибудь полезное? Например, о том, что позволит тебе выиграть спор?
Гермиона вызывающе ухмыльнулась и равнодушно взглянула в самодовольное лицо:
— Я и без этого обойдусь.
— Вот только не льсти себе, будь оригинальна, — передразнил Драко, бесцеремонно изучая обложку. — Говорят, я неотразим.
Гермиона удрученно возвела глаза к потолку: «Напыщенный индюк!»
— Некоторые заблуждения, Малфой, рано или поздно приходится менять.
— Ох, любишь же ты читать нотации… — Драко самовольно захлопнул книгу. — Не бойся своих желаний… Бойся моих, — и только он понимал, что за смысл вложен в эту фразу.
Гермиона намеренно проигнорировала подобное самоуправство и заявила с прежним безразличием:
— Послушаешь тебя и лишний раз вспомнишь, что наглость — второе счастье, а наивность — первое. Я не чета твоим сокурсницам! И что они
— Куда уж тебе! — Малфой резко рванул галстук с шеи, оттого что стало казаться: он все ещё душит его, точно как в гостиной Слизерина.
Грейнджер почему-то смутилась от такого, в сущности, невинного жеста, а Драко, почувствовав облегчение, попытался уколоть ее словом:
— Слушаю тебя и в сотый раз убеждаюсь: сколько правильных зануд, столько и самомнений. О предмете нашего спора я знаю куда больше тебя!.. И заметь, не по картинкам.
— Ты решил вступить со мной в дискуссию? — Гермиона удивленно приподняла брови. — Тогда прими к сведению, что способность заниматься беспорядочным сексом не имеет ничего общего с умением.
— Ты способна сказать «секс», не краснея, Грейнджер? — она невольно коснулась щеки — та горела. — Проповедовать мораль легко, но обосновать трудно. Так что лучше отправь свои умозаключения к лепреконовой матери! — Драко произнес это с явным недовольством: слова Гермионы задели его. — Пока не поздно.
— Надежда, конечно, умирает последней, но глупость, похоже, не умирает вообще. Тебе ни за что не выиграть пари, Малфой.
Он чуть наклонился вперед и специально понизил тон, сделав его более вкрадчивым:
— Полегче с выражениями, Грейнджер. Как по мне, так пришла пора спустить тебя с героических небес на землю. Когда речь идет о моей репутации я не привык рассчитывать на волю случая, только — на врожденное обаяние. И когда ты окажешься подо мной, вот тогда и посмотрим, кто из нас... глупая.
Гермиона хмыкнула.
— Что, будешь принуждать меня? — с раздражением спросила она и заметила, как резко изменилось бледное лицо.
— Я не насильник, Грейнджер, я же сказал! — Драко взбесила такая постановка вопроса. — Азкабан мне определенно не грозит, ведь мне не придется заставлять тебя. Уж, поверь... Очень приятно, знаешь ли, лишний раз почувствовать вашу слабость и капитуляцию.
— Ты слишком самоуверен. Как и все Малфои, — и Гермиона, открыв учебник на прежней странице, продолжила чтение.
Драко, сунув галстук в карман, в некотором недоумении пересел на скамью к Грейнджер и придвинулся как можно ближе.
Сердца обоих учащенно забились.
«Если она и волнуется, у нее прекрасное самообладание», — подумал Малфой. И уже вслух медленно и негромко спросил: