Необязательные отношения
Шрифт:
Галина Захаровна жила в поселке неподалеку. Она приезжала на работу рано утром, отвозила Никиту на машине в школу, а по дороге забрасывала Лаврову на автобусную остановку. В машине не разговаривали. Никита дремал. Лаврова тоже. Галина Захаровна молчала, как Минотавр. Лавровой казалось, что она ее осуждает.
Лаврова целыми днями не видела Минотавра. Он не приглашал ее в свою городскую квартиру и приходил очень поздно. Лаврова представляла его в ночных клубах, саунах, гостиницах с чужими,
Она стала приглядываться к Веньке, пытаясь определить по мелким признакам: счастливому смеху, особому взгляду, уверенной походке, новым украшениям, — не появился ли у нее мужчина. Лаврова боялась, что Венька с Минотавром снова вместе.
Дозы ее эндорфинов уменьшились. На кафедре была новая группа слушателей, состоящая почти из одних женщин. Мужчины на улицах скользили по Лавровой равнодушными взглядами и проходили мимо. У нее опять были старые глаза. Ей хотелось встряхнуться или сбежать.
Глава 6
— Я получил пятерку за сочинение, — гордо сказал. Никита за ужином.
— Сочинение? Ты же в первом классе! — Лаврова решила, что министерство образования сошло с ума.
— Никита учится в школе для одаренных детей, — сухо сообщила Галина Захаровна. — Уже второй год.
«Где еще могут учиться дети богатых людей. Только в школах для одаренных», — раздраженно подумала Лаврова.
— Я написал об аругах.
— Арругиях, — машинально поправила Лаврова.
— Я так и сказал. Представляешь, училка не знает, что это такое!
У Лавровой зазвонил сотовый телефон. Она вышла из-за стола.
— Ты куда запропастилась? — жизнерадостно спросила Аська. — Завтра едем на Капчик, на два дня. Автобус от моей работы. Мужичонки замшелые, но на худой конец сойдут. С тебя купальник.
— Уже можно купаться? — удивилась Лаврова.
— Нужно, — ответила Аська. — Завтра в семь у меня.
— Ладно. — Лаврова нажала отбой и размечталась о свободе.
Ей необходимо развеяться. Иначе она засохнет, как фикус без воды. Точнее, без эндорфинов и аспиринов.
— Я уезжаю на два дня, — объявила она Никите. — Буду в понедельник.
Лаврова чмокнула его в щеку и поехала за купальником домой.
Лаврова приехала с Капчагая обгоревшая, покусанная комарами и злая. Мужички действительно оказались замшелыми. Ей все время приходилось отбиваться от их потных рук и отпихивать пахнувшие водочным перегаром рты. У этого аспирина вышел срок годности.
Лаврова полночи проторчала на лавочке у их покосившегося коттеджа,
— На безрыбье и рак рыба, — без смущения сказала Аська.
— Отвянь! — Лаврова улеглась в кровать, кипя от злости.
Лаврова только вышла из ванной, как в дверь позвонили. На пороге стоял Минотавр.
— Ты уже? Я сейчас. Проходи.
— Было бы странно, если бы ты не сделала аборт, — вдруг сказал он.
Он говорил спокойно, но его слова прозвучали пощечиной.
— Сволочь! — крикнула Лаврова.
Он бросил на пол ее сумку и развернулся к выходу. Лаврова, подскочив, преградила ему.
— Ты, кажется, ненадолго пригласил меня подружить с твоим сыном. Ненадолго! — Она выкрикнула слово «ненадолго». — Никита сам мне это сказал!
— Отстань от моего сына. Ты ему не нужна. — Минотавр закрыл за собой дверь и ушел навсегда.
— Не очень-то и хотелось, — сказала ему вслед Лаврова, но он уже ее не слышал.
Лаврова уселась на табурет в коридоре и уставилась в одну точку. Она ничего не понимала.
— В чем я виновата? — спросила она себя. — Не знаю. Наверное, я дура.
Ночью Лаврова проснулась от кошмара. У нее неистово билось сердце. Она помнила только грохот обвала, раскрытые в немом крике рты, мириады переполненных ужасом глаз и тонкие детские ручки, торчащие из-под земли. Лаврова рыла землю руками до крови.
Она включила свет и поднесла руки к глазам. На них не было ни одной царапины.
Через неделю Лаврова решилась позвонить Минотавру. У нее билось сердце, как во время ночного кошмара.
— Прости меня, — срывающимся голосом произнесла Лаврова. — У меня не было детей. Я не знаю, что с ними делать.
Минотавр молчал.
— Он расстроен? Сильно?
Минотавр ничего не ответил.
— Он был таким веселым, когда я уезжала. Если бы он не разрешил мне уехать, я бы осталась. — Лаврова глотала слезы. — Я дура.
— Я тебе позвоню, — сказал Минотавр и нажал отбой.
Лаврова слушала короткие гудки.
«Он не позвонит, — решила она. — Такие не прощают».
Она улеглась на кровать и скукожилась, как эмбрион. Для кого-то рождение — оглушительный провал, для кого-то — счастливый билет в новую жизнь. Лавровой лучше было не рождаться. Она пустоцвет. Такие, как она, биологически бесполезны. Раньше у нее была душа, но она умерла, когда Лаврова убила своего ребенка.
«Я стала чужой, и муж от меня ушел. Он ни в чем не виноват. Он не мог жить с зомби. Это заразно. Он мог стать таким же».