Необязательные отношения
Шрифт:
Раньше Лаврова восхищалась ночным светильником с изысканным стеклянным абажуром цвета огненного опала со сверкающими россыпями золотых октаэдров металлической меди. Теперь оранжевые языки его пламени, вспыхивающие яркими искрами, отливающие багрянцем расширенные зрачки бесчисленных стеклянных глаз вызывали тревогу и заставляли колотиться сердце. Лаврова не умела спать при свете, и она не могла спать, когда ее изучают. Она стала вздрагивать от каждого прикосновения. Костя страдал, она раздражалась все больше.
— Только попробуй
— Хорошо, — говорил он. — Не буду. Прости.
— Вообще не трогай!
— Хорошо. — Он отводил глаза.
И Лаврова вновь просыпалась от его взгляда. Ее стала мучить бессонница.
Лаврова смотрела на икону, выполненную на стекле. Лик византийской святой под складками лазурной накидки, на ней сверкающая золотом Вифлеемская звезда и золотой кант по краю. Правильные черты лица, огромные глаза под дугами темных бровей, точеный нос, длинные тонкие пальцы правой руки безмятежно лежат на груди, Ребенок в белом свивальнике, отвернувшись, спит на ее плече. Картина наполнена тишиной и покоем, но тревожные, мятущиеся глаза, румянец на скулах и припухшие грешные губы, слегка изогнутые улыбкой, подчеркивают неоднозначный замысел автора.
— Ну, и как? — спросил Стас.
— Ересь, — выдавила Лаврова. — Этого не должно быть.
Она протянула руки.
— Тихо, тихо. — Стас отвел ее руки. — Я не должен был этого делать. Костя меня убьет.
Он завесил картину, убрал подальше и обернулся к Лавровой:
— Ничего ему не говори. Ты обещала.
Лаврова не ответила.
— У него талант. Все это говорят. Жаль, что он бросил учиться.
«Все намного хуже», — думала Лаврова. Она была раздавлена.
— Познакомь меня со Стасом, — потребовала Аська.
— Он же с Линкой.
— У него на нее не стоит. Она мне сама говорила.
— Нет. Я Линку боюсь. Давай я тебя с Костей познакомлю.
— С ума сошла! — бросила резко Аська. — Он же тебя любит.
— Не любит, а плачет.
— То есть?
— То и есть. Плачет каждый раз во время оргазма. Сначала меня это трогало, потом стало смешить, а теперь бесит. — Ложечка Лавровой, стукнувшись о кофейную чашку, раздраженно звякнула. — Представляешь? Голый здоровенный мужик рыдает прямо на тебе. Каково?
— Опупеть! — потрясенно протянула Аська.
— Надоело, — взор Лавровой был устремлен в окно. Ей хотелось на волю.
— Но он же художник. Тонкая натура. У каждого могут быть свои слабости, — жалобно сказала Аська.
Все женщины жалеют мужчин. Лаврова не видела ни одного мужчины, который жалел бы женщин.
— Натура — дура! Любовь в больших количествах яд. Ее надо принимать гомеопатическими дозами.
Лаврова взяла свою сумочку и засобиралась домой. Она спускалась по лестнице, Аська свесилась с перил.
— Идиотка! — крикнула она.
— Сама знаю, — пробурчала Лаврова.
Она
— Что тебе от меня надо? — злобно выкрикнула она.
— Я люблю тебя, — тихо, с нажимом сказал он.
— Может, и жениться хочешь? И детишек хочешь? — распаляясь, кричала Лаврова.
— Хочу, — ответил он. — Хочу. Только от тебя.
Лаврова приблизила свое лицо к его. В ней бурлила ненависть.
— Не повезло! — Лаврова хрипло расхохоталась. — У меня не может быть детей! Ни от кого! Даже от святого духа.
Она поднималась по лестнице и смеялась, как ведьма, вспоминая его потрясенное лицо.
— Отвязалась. Слава тебе… — Она осеклась. — Гореть мне в аду!
Лаврова приходила с работы и ложилась на кровать. Не хотелось есть, пить, мыться. Ухаживать за своим никчемным, биологически нецелесообразным организмом было незачем.
Ей позвонил Стас.
— Ты что с ним сотворила?
— Что?
— Он целыми днями лежит. Ничего не делает. И молчит, — голос Стаса дрожал от возмущения.
— А я при чем? — вяло поинтересовалась Лаврова.
— Стерва! — Стас бросил трубку.
Глава 11
Лаврова сидела у Аськи. Они пили казахстанский коньяк и закусывали пирожками с капустой.
— Я всю ночь заснуть не могла. Все думала, что он там умирает. Долго. Как Сталин. Если бы ему оказали помощь вовремя, он бы выжил.
— Сталин?
— Дура! Ястреб.
У Аськи был сосед по подъезду со странной фамилией Ястреб. Ему уже перевалило за шестьдесят. Он разошелся с женой и жил один. Когда Аська загорала на балконе, он подглядывал за ней сверху со своего балкона. Охотился за ней по диагонали. Как и положено орлам, он гнездился на вершине скалы, на самом верхнем этаже человеческого дома.
— Вчера его жена просила, чтобы открыли дверь его квартиры, проверить, как он. Она не могла ему дозвониться уже два дня. Все отказались. Все тупо сидели у телевизоров и жрали свой ужин. Зачем напрягать себя после работы? Вдруг увидишь смерть и потом не уснешь. Ведь завтра на работе нужно быть огурцом.
— И что оказалось?
— Когда взломали дверь, он лежал на полу. Мертвый. Уже давно. Соседка, живущая этажом ниже, сказала, что два дня назад она слышала, как он упал и застонал. И ничего не сделала. Сука!
— Обычное дело, — согласилась Лаврова. — Это доказали еще Дарли и Ладен. Когда толпа людей слышит, как кого-то убивают, каждый надеется, что поможет другой. Твоя соседка рассчитывала, что ему помогут другие соседи. Виновата не она, а человеческая натура — привычка перекладывать ответственность на чужие плечи.