Необычайные приключения Арсена Люпена
Шрифт:
Нотариус не мог опомниться от изумления. Да я и сам, как ни приучил меня Люпен ко всяким театральным жестам, был весьма удивлен.
— Это серьезно? — проговорил мэтр Валандье.
— Серьезней некуда.
— Как бы то ни было, мое мнение вам известно. Все эти неправдоподобные россказни ничем не подтверждаются.
— Я придерживаюсь другой точки зрения, — возразил Люпен.
Нотариус окинул его таким взглядом, каким смотрят на умалишенных. Потом, решившись, взял перо и по всей форме на гербовой бумаге составил
— Если вы передумаете, — добавил нотариус, — прошу вас предупредить меня об этом за неделю. Я извещу семью д'Эрнемонов в самый последний момент, чтобы не терзать этих несчастных слишком долгим ожиданием.
— Можете известить их хоть сегодня, мэтр Валандье. Надежда скрасит им этот год.
Затем мы откланялись. Едва мы вышли за порог, я вскричал:
— Так вы что-то знаете?
— Я? — ответствовал Люпен. — Ровным счетом ничего. Это-то меня и забавляет.
— Но поиски ведутся уже сто лет!
— Здесь надо не искать, а размышлять. А у меня впереди триста шестьдесят пять дней на размышления. Это даже чересчур: как бы мне не позабыть об этом деле при всей его занимательности. Вы ведь, мой дорогой, будете столь любезны напомнить мне о нем?
В последующие месяцы я напоминал ему несколько раз, но он как-то пропускал мои слова мимо ушей. Потом я довольно долго его не видел. Потом узнал, что в то время он ездил в Армению и вел борьбу не на жизнь, а на смерть с султаном, борьбу, завершившуюся падением кровавого деспота.
Тем не менее я посылал ему письма по адресу, который он мне оставил, и в этих письмах сообщал сведения о своей соседке Луизе д'Эрнемон: несколько лет тому назад у нее был роман с очень богатым молодым человеком, который любит ее до сих пор, но родные вынудили его расстаться с любимой; молодая женщина была в отчаянии и с тех пор живет вдвоем с дочерью, зарабатывая на хлеб своими руками.
Люпен не ответил ни на одно письмо. Да и получил ли он их?
Между тем приближалось 15 апреля, и я временами беспокоился, не помешают ли моему другу его многочисленные затеи прибыть на условленное свидание.
Наконец наступило 15 апреля, и я уже кончил завтракать, а Люпена все еще не было. В четверть первого я вышел из дому и поехал в Пасси.
В переулке я сразу же заметил перед дверью четверку мальчишек, сыновей рабочего. Предупрежденный ими, навстречу мне вышел мэтр Валандье.
— А где же капитан Жаннио? — вскричал он.
— Его еще нет?
— Нет, и смею вас уверить, все ждут его с нетерпением.
И впрямь наследники сгрудились вокруг нотариуса, и на знакомых мне лицах не видно было того выражения угрюмой безнадежности, которое омрачало их год назад.
— Они надеются, — сказал мэтр Валандье, — и это моя вина. Чего
Нотариус стал меня расспрашивать, и я сообщил ему более или менее фантастические сведения о капитане Жаннио; наследники выслушали их, качая головами.
Луиза д'Эрнемон прошептала:
— А если он не приедет?
— Нам достанется пять тысяч франков, и то хорошо, — заметил нищий.
Но тщетно! От слов Луизы д'Эрнемон на всех словно повеяло холодом. Лица нахмурились, и я почувствовал, как всех охватила гнетущая тревога.
В половине второго две тощие сестрицы в изнеможении опустились на скамью. Потом толстяк в засаленной куртке внезапно набросился на нотариуса с упреками:
— Ну что ж, мэтр Валандье, вы нам за это ответите. Вы должны были доставить сюда капитана, живого или мертвого. Это жулик, ясное дело!
Он злобно покосился в мою сторону. Лакей тоже пробормотал какое-то ругательство по моему адресу.
Но тут старший мальчишка показался в дверях и завопил:
— Кто-то едет! На мотоцикле!
Из-за стены послышался рев мотора. Какой-то человек, рискуя переломать себе кости, спускался на мотоцикле по переулку. Перед дверью он резко затормозил и соскочил на землю.
Несмотря на пыль, покрывающую его плотным слоем с головы до ног, мы заметили, что одет он не подорожному: на нем был темно-синий костюм, брюки с безукоризненной складкой, черная фетровая шляпа и лаковые туфли.
— Разве это капитан Жаннио? — возопил нотариус, не сразу узнавший мотоциклиста.
— Он самый, — объявил Люпен, протягивая нам руку, — капитан Жаннио собственной персоной. Просто я сбрил усы. Мэтр Валандье, вот расписка, скрепленная вашей подписью. — Он ухватил одного из мальчишек за руку и распорядился: — Беги на стоянку автомобилей и передай, чтобы прислали машину на улицу Ренуара. Стрелой! В четверть третьего у меня неотложное свидание.
Все зароптали. Капитан Жаннио извлек из кармана часы.
— К чему волноваться? Сейчас без двенадцати два. В моем распоряжении добрых четверть часа. Но до чего я устал, боже мой! А главное, как проголодался!
Капрал поспешно протянул ему свой пайковый хлеб, он откусил огромный кус и, усевшись, произнес:
— Прошу прощения. Скорый из Марселя сошел с рельс между Дижоном и Ларошем. Человек двенадцать погибло, многие получили увечья — пришлось помогать. Потом в багажном вагоне я откопал вот этот мотоцикл… Мэтр, будьте любезны распорядиться, чтобы его доставили законному владельцу. На руле есть бирка. А, малыш, вернулся? Машина ждет? На углу улицы Ренуара? Превосходно.
Он глянул на часы.
— Ого! Нельзя терять ни минуты.