Необыкновенная алгебра

Яглом И. М.

– Кто это тебя научил?

– Ты же сам это рассказывал маме, когда просматривал фантастический сайт. Помнишь?

– Да, да... Что же было дальше?

– Появились чудовища. И как побежали за мной! А одно даже за пятку укусило. Тогда я сказал: "Хочу попасть в такой параллельный мир, где все так же, как и здесь, только нет никаких чудовищ"! Они пропали. Я еще погулял по полянке. А потом ты меня разбудил. Пора было идти в школу.

Владимир Анатольевич задумался. "Черт побери, - пронеслось у него в голове, -почему

я все время забываю, что при детях нельзя говорить ничего лишнего. Вот итог"!

Он позвал жену и попытался устроить ей разнос.

– Зачем, спрашивается, ты пристала ко мне с расспросами об ясном сновидении? Мы поговорили. Ля-ля-ля, а он услышал. Полюбуйся теперь на своего сына! Не узнав ничего о мерах безопасности, он болтается по параллельным мирам и пристает к чудовищам.

– Наверное, это не опасно.

– На-вер-ное, - передразнил жену Владимир Анатольевич и, повернувшись к сыну, потребовал:

– А ну-ка, покажи.

Алеша послушно стянул носок, и Владимир Анатольевич уставился на его розоватую пяточку, разглядев там какую-то подозрительную царапину.

– Посмотри, - сказал он жене.
– Не опасно? А это что?

– Ты хочешь сказать, что чудовище схватило его за пятку на самом деле? Чушь.

– Я хочу сказать, что ребенку нельзя шататься без дела по параллельным мирам. Одному.

Без всякого интереса поколесив еще немного по интернету, Владимир Анатольевич отправился спать. Умение сына озадачило его. Он понимал, что сновидцы способны управлять своими сновидениями, но то, что подобную прыть проявил его собственный сын - расстроило его, в основном из-за собственного бессилия. Ребенку нужна была надежная защита там, в этих непредсказуемых параллельных мирах. И получить ее он мог только от родного отца. От кого же еще?

"Я должен научиться управлять сновидениями, чтобы быть рядом с сыном", - решил Владимир Анатольевич и заснул.

... Ответчик оказался белым экраном в каменной стене. Древняя гуманоидная раса, которая знала ответы на любые вопросы, создала его, прежде чем исчезнуть.

И вот трое землян стояли перед ним.

Моррану, физику, было что спросить. Расширение Вселенной, силы, которые связывают атомное ядро, новые и сверхновые звезды, образование планет, относительность - и еще тысяча вопросов.

А Лингман был биолог, и он был старик. У него остались два вопроса.

Что такое жизнь?

Что такое смерть?

Владимир о своих заветных вопросах предпочитал помалкивать. Да их у него, честно говоря, и не было. Ему просто хотелось услышать от Ответчика - "не знаю".

Лингман сжал трясущиеся руки. Завершался труд целой жизни: споры, выколачивание денег, долгое изучение древних легенд - и, наконец, настал час.

– Помните, - сказал он, - мы будем ошеломлены. Мы и помыслить не можем,

какова истина в действительности.

– Я готов, - сказал Морран, глаза его сияли.

– Со мной у него это не пройдет, - угрюмо буркнул Владимир.

– Скажи нам, Ответчик, - произнес Лингман тоненьким дрожащим голоском.
– Что такое жизнь?

У них в головах зазвучал голос:

– Вопрос лишен смысла. Жизнь - только одно из проявлений более общих законов. Вне этих законов она необъяснима.

Тишина.

– Расширяется ли Вселенная?
– спросил Морран.

– Термин "расширение" в данном контексте неприменим. В том смысле, в каком вы понимаете Вселенную, это не более чем иллюзия.

– Но хоть что-то мы можем узнать?
– спросил Морран.

– Я могу ответить на любой корректный вопрос о природе вещей.

Люди переглянулись.

– Кажется, я понимаю, что он имеет в виду, - печально проговорил Лингман.
– Наши главные гипотезы неверны. Все до единой.

– Выходит, что мы не в состоянии даже поставить вопрос? Не верю я в это. Хоть какие-нибудь основы мы должны знать?

Морран повернулся к Ответчику.

– Что такое смерть?

– Это антропоморфизм. Я не могу объяснить.

– Может ли антропоморфизм отражать действительность?
– спросил Лингман.

– Все антропоморфизмы подразделяются на ложные и частично истинные в отдельных ситуациях.

Большего они не добились. Морран с Лингманом мучились еще несколько часов, но истина ускользала все дальше.

– Ну что же, теперь моя очередь, - сказал Владимир и встал перед Ответчиком, скрестив руки на груди.

– Ну-ка, дружок, почему наш мир трехмерен?

– Трехмерность мира - антропоморфизм. Это не более чем иллюзия.

– Й-а-я!..
– радостно заорал Владимир.
– Вот я тебя и расколол.
– Почему в трехмерном мире действуют законы сохранения?

– Законы сохранения вытекают из трехмерности мира. Это не более чем ограниченность проекции.

– Правильно, - сказал Владимир.
– Умница.

– Послушайте, Владимир, вы же видите, что все это чудовищный обман. Отрицать законы сохранения - это уж слишком, - угрюмо вставил Морран.

– Не мешайте. Никто их не отрицает. Правильно ли мы поступили, притащившись сюда?

– Это не может рассматриваться, как ваша заслуга. Ваш приход сюда был предопределен.

– Ты, конечно, пятимерный?

– Для вас - да.

– Имеет ли наше существование смысл?

– Естественно, только объяснить его в привычных для вас терминах затруднительно.

– Можем ли мы рассчитывать, что выполним предназначенную для нас работу?

– Никаких запретов нет.

– И мы перестанем быть людьми?

– Вы станете другими, не такими, как сейчас.

– Это страшно?