Необыкновенная алгебра
Шрифт:
Вот и на это раз у мамочки было такое выражение лица, что Нина немедленно почувствовала себя туповатой дурнушкой.
– Я не вовремя?
Нину подмывало сказать правду - нельзя отрицать очевидное. Впрочем, требовательный голос матери вернул Нину к действительности. После бесплодных раздумий о действии далекой от доводов разума и сотрясающей основы миропорядка любви, слова матери прозвучали отрезвляюще.
– Согласна, ангелы среди современных мужчин встречаются крайне редко. А может, таковые и вовсе перевелись, в последнее время я их не тестировала, однако должна напомнить: через три месяца тебе исполнится тридцать лет. У тебя осталось всего лишь три месяца, чтобы заключить брак. От положенных мне по закону денег я отказываться не намерена.
– Я помню, мама.
– Я поомнюю, маама! Разве эти слова хотела я услышать за три месяца до твоего тридцатилетия?
– Я успею, мама.
– Сколько раз я говорила - не смей называть меня мамой. Я - Диана. Неужели это так трудно запомнить?
– Я помню. Диана.
– Прекрасно. Не сочти, что я лезу не в свое дело, но я тебе не чужая. Хотелось бы верить, что ты заключишь выгодный брак. Вспомни наставления Дианы. Никогда не упускай возможности подзаработать, и твой кишечник не подведет тебя.
– Я всего лишь скромная заведующая отделом неприключенческой литературы. Выгодный брак не для меня.
– Да, твои дружки так себе приобретение, но даже с них можно получить шерсти клок. Если подойти к делу с умом.
– Послушай ма... Диана. Я делаю все, что могу.
– Ерунда. Ты никогда не умела приманивать деньги и не собираешься этому учиться. Меня это возмущает. Когда ты, наконец, повзрослеешь? К сожалению, я уделяла слишком мало внимания твоему воспитанию, хотя теорию знаю: аскетизм, правильное питание и здоровый эгоизм обязательно сделали бы из тебя настоящего человека.
Все одно к одному. Ясно было, что мать от своих денег не откажется. Пятьдесят лет назад в Конституции Сан-Лоренцо появилась уникальная поправка, гарантирующая матерям-островитянкам, чьи дочери выходят замуж до тридцатилетнего возраста, получение единовременной премии в размере 5000 долларов. Деньги в специальный фонд внесли местные олигархи, озабоченные падением нравов в среде образованной молодежи. С той поры получение премии превратилось на острове в популярный вид спорта.
Диана (мать) на многое смотрела сквозь пальцы, особенно, если события и поступки близких людей не ставили под угрозу ее интересы. Но перспектива потерять законные 5000 долларов из-за нерасторопности и глупости дочери была противна ее кипучей натуре. Причуды дочери заставляли ее действовать решительно. Нина понимала, что Диана (мать) добьется своего при любом раскладе, однако перспектива получить в мужья Леона не радовала.
Был, впрочем, на примете еще один вздыхатель, но думать о нем, как о будущем муже, было, по крайней мере, странно. Заводить шашни с непосредственным начальником всегда гадко. Особенно, если он официально признан гением. Юлиан Мартинес - стоило произнести это имя, и в Институте немедленно наступала почтительная тишина. Ого-го, слава об этом человеке распространилась по всему белому свету. Неподражаемый маэстро, звезда литературоведения, человек, сумевший сколотить неплохой капитал, читая вслух популярные книжки президенту Соединенных Штатов. Что тут еще добавить! Однажды его требовательный оценивающий взгляд случайно упал на скромную подчиненную, неизвестно, что его зацепило, но Мартинес нашел Нину весьма привлекательной. Чудеса, да и только. Жаль, что ответного чувства не возникло, Мартинес всегда казался Нине скучным и примитивным существом. Наверное, все дело было в том, что Нина слишком много читала старинных книжек. Сформировавшийся в ее мозгу образ "настоящего мужчины" был выдуман и противоречив. Собственно, Нина прекрасно знала, что даже в ХХ веке многие из покоривших ее воображение героев считались не слишком удачной придумкой, никому не приходило в голову искать их в реальной жизни. И все же Нина ничего не могла с собой поделать, литературные герои казались ей намного привлекательнее потенциальных женихов.
А вот Юлиан Мартинес ни на минуту не сомневался в своей исключительности. Во-первых, он не видел себе
О чем можно было говорить с таким человеком, Нина не знала. Во всяком случае, не о женитьбе и не о литературе. Если признаться, она не хотела бы говорить с ним вообще. Во всем виновата была странная манера Мартинеса общаться с сотрудниками. Он любил говорить размеренно и мягко. Голоса без нужды не повышал, с интонациями не работал, справедливо полагая, что вкрадчивый, невыразительный голос - лучшее средство доносить до подчиненных приказы и распоряжения. Такой подход неоднократно оправдывал себя. Авторитет Мартинеса в Институте был непререкаем. Нину от нравоучений Мартинеса, как правило, тошнило. Ей казалось, что все дело в невыносимой тональности звуков, вылетающих из глотки начальника. Жаль, что он так и не научился изъясняться по-человечески. Этот недостаток не позволял всерьез рассматривать мистера Мартинеса в качестве будущего мужа.
Диана (мать) направилась к выходу, плавно покачивая бедрами. Она гордилась своей походкой, умением будоражить головы мужчин таким пустяком, как собственное перемещение из точки А в точку Б. Папашка однажды рассказал, что Диана (мать) выложила репетитору целую тысячу долларов за согласие открыть секрет этой фишки.
– Учись, пока я жива!
– сказала Диана (мать) на прощание.
– Добиваться успеха с помощью собственных бедер? Этому, что ли?
– не выдержала Нина.
– Жаль, что моя дочь выросла такой дурой!
– парировала Диана (мать) и от души хлопнула дверью, выпуская, таким образом, по совету психоаналитика накопившееся раздражение.
Теперь о выборе мужа можно было на время забыть, по крайней мере, до следующего визита Дианы (матери). Нина попыталась успокоиться, пора было приниматься за работу. Нина схватила первую попавшуюся книгу и раскрыла ее наугад. В эпоху широкого распространения бумажных книг это был модный способ гадания. Нине нравилось получать вместо жизненных поучений случайные литературные цитаты. Иногда выходило смешно. Никто еще не придумал лучшего способа бороться с дурными мыслями. Впрочем, на этот раз развлечения не получилось, книга, словно подслушав разговор с Дианой (матерью), некстати преподнесла еще один практический совет из числа тех, которыми нельзя воспользоваться.
"Ньют высказал неглупое предположение:
– Мне кажется, что все любовные радости гораздо больше, чем полагают, связаны с радостной мыслью, что продолжаешь род человеческий".
– Приехали!
– вырвалось у Нины.
Может быть, Диана (мать) права, и книги ничего кроме вреда людям не приносят? Нина стала припоминать функции, приписываемые литературе: каталог человеческих чувств, сокровищница человеческих мыслей, мощный мозговой стимулятор, учебник жизни, оригинальное развлечение, безопасный способ встряски организма (стимуляция гормонов, выделение адреналина и бесконтактное сексуальное возбуждение). Впрочем, Нине и самой часто казалось, что все эти тома написаны только для того, чтобы посеять в душах людей беспокойство и сомнения. Нет, это надо же, сводить секс к функции деторождения! Самое ужасное, что с некоторых пор она не могла относиться к сексу иначе. По крайней мере, когда речь заходила о создании семьи.