Необыкновенные приключения Синего человека
Шрифт:
Прошло двадцать пять дней.
Беник и парижский бакалейщик почти не разлучались. Проводя вместе долгие часы, они болтали обо всем, но больше всего – о морском деле. Феликс вошел во вкус и, к неимоверной радости своего учителя, делал значительные успехи.
В двадцатый раз Обертен заговаривал о том, что «Дорада» плывет в Бразилию окольными путями. И в двадцатый раз его собеседник отвечал:
– Матерь Божья! Что вы хотите, месье, все дороги ведут в Рим.
– Однако, дорогой друг, в таком случае наше путешествие слишком затянется.
– Когда плывешь на паруснике, ни в чем не можешь быть уверен… Впрочем, это не самое важное,
– Кстати, я никогда не спрашивал у вас, сколько вы зарабатываете.
– Здесь хорошо платят; к примеру, за месяц мне причитается семьдесят пять франков. Правда, этот великий писака note 51 взыщет часть в пенсионную кассу – когда-нибудь ведь и я сойду на берег. К тому же высокому начальству тоже надо на что-то жить. Сверх того – получу еще двадцать пять луидоров note 52 . Да за погрузку-разгрузку имею как грузчик. Итого примерно семь франков в день. В целом каждое плавание приносит тысячу франков, которые я откладываю на черный день. Это мое третье и, надеюсь, последнее плавание. По возвращении мы с Кервеном хотим на двоих купить рыболовное судно. Буду сам себе хозяин.
Note51
Писака – здесь: должностное лицо, портовый комиссар.
Note52
Луидор – французская золотая монета (6 – 7 г. чистого золота).
– Вот это правильно, – подхватил пассажир, подумав про себя: «Если Беник уже в третий раз плывет на „Дораде“, то нужно держаться его, он знает, что и как».
Успокоенный и умиротворенный, парижанин добавил:
– Умный в гору не пойдет… Если «Дорада» плывет в обход, то в конце концов окажется в нужном месте.
– Это так же верно, как то, что солнце стоит над нашими головами! – согласился боцман.
Внезапно сверху раздался крик, заставивший морского волка вздрогнуть:
– Земля!
– А, черт! Я как в воду глядел. Беник, вы видите землю? А я лишь понапрасну напрягаю глаза.
– Через час заметите серую полоску, а вечером бросим якорь, если, конечно, ничего не случится…
– Превосходно! Тем временем можно вздремнуть. Это лучший способ убить время.
Феликс заснул мертвым сном. А когда, весь в поту, проснулся, была уже ночь. Дверь его каюты оставалась настежь открытой.
Корабль недвижно стоял, а наверху слышался какой-то шум, непрерывная возня. На борту явно что-то происходило. Обертен поднялся на палубу. Здесь было много народу: перекатывали бочки, перетаскивали ящики, тюки, мешки, покрикивая на непонятном языке. Всюду проникал резкий специфический запах: смесь бурдюка note 53 и тростниковой водки.
Note53
Бурдюк – мешок из цельной шкуры козы или лошади, предназначенный для хранения жидкостей.
– Чудесно! Работают и пьют… Все это меня не касается. Лучше, пожалуй, вернуться в каюту, открыть баночку консервов, откупорить бутылку бордо note 54
Близость земли подействовала на пассажира лучше всякого снотворного. Несмотря на шум, он опять заснул и проснулся от голода – за время плавания он уже почти свыкся с ним – средь бела дня. «Дорада» была уже в открытом море.
Note54
Бордо – сорт вина.
– Поль! А как же обед?
– Кушать подано, – ответил капитан, не в силах удержаться от хохота. – Правда, должен тебя предупредить: сегодня стряпня у нас на скорую руку. Вчера все, в том числе и кок, работали так, что едва не свалились с ног.
– Усталость усталостью, а есть все-таки надо.
– Согласен! Слава Богу, поработали на славу. Все пассажиры на месте.
– Пассажиры?.. А разве я не один?
– Да нет, в трюме еще двести человек.
– Двести?! – опешил бакалейщик.
– Ровно две сотни, ни больше, ни меньше.
– Но они задохнутся в трюме!
– Не беспокойся, там есть решетки.
– Решетки… Это что, узники?
– Как тебе сказать?.. Это рабочие руки… Ну, словом, чернокожие, которых я везу в Бразилию.
– Работорговля… Вот чем ты занимаешься.
– Не говори глупостей. Ты прекрасно знаешь, что работорговли больше не существует, а значит, не существует и невольников. Рабов заменили наемные рабочие.
– Почему же тогда твои так называемые эмигранты заперты, почему грузили их в спешке и ночью? И это внезапное отплытие… Все это, мой дорогой, смахивает на похищение.
– Не скрою: несчастные здесь не по собственной воле. Однако через несколько дней они и думать об этом забудут, а потом, в Бразилии, когда станут работать на золотых и алмазных рудниках, и подавно почувствуют себя самыми счастливыми в мире.
– Хорошо. Если ты не слишком занят, будь добр, объясни, в чем, собственно, заключается эта операция. Скажу тебе прямо: она мне представляется не совсем честной.
– Все просто. Как поступают ирландцы, когда кончилась картошка и нечего есть, когда англичане выкидывают их из жалких лачуг?
– Они эмигрируют за океан в поисках лучшей жизни и добрых хозяев. Правительство Объединенного Королевства создает для этого все предпосылки. Переселенцев сажают на пароход – и в Америку!
– А как поступают китайцы, когда не хватает риса и жестокий голод опустошает страну?
– Тоже эмигрируют.
– Они приходят в так называемые эмиграционные агентства, а потом долго ждут корабль, который отвезет их на другой конец Тихого океана, где рабочему человеку легче живется.
– Я понимаю твой намек.
– А почему ты думаешь, что ирландцы или китайцы с радостью покидают родину, пусть даже и столь жестокую к ним?
– Но я вовсе так не думаю.
– Несчастных подталкивает к этому нужда. Всего одна их подпись, заверенная прокурором или агентом, и рабочие уже не принадлежат сами себе.
– Как, разве они не имеют права вернуться?
– Нет, с этой минуты они наняты; по крайней мере три года обязаны работать на хозяина, чтобы оплатить свой приезд. Их кормят, одевают, дают кров…
– Ты хочешь сказать, что бедняги работают бесплатно?