Необыкновенные приключения Синего человека
Шрифт:
Феликс Обертен, минуту назад с таким жаром сетовавший на свою жизнь, барабанил пальцами по столу и в нетерпении смотрел на часы. Его друг, размышляя над услышанным, никак не мог объяснить себе, почему молодец с телом атлета, с густой пышной шевелюрой и непослушными, всклокоченными вихрами, с бычьей шеей ходит в собственном доме по струнке и беззащитен, словно пудель.
На самом деле этот сильный малый, торговец колониальными товарами с улицы Ренар, был достоин сожаления. Его прекрасные черные глаза светились добродушием сильного человека. Большой, слегка приплюснутый нос свидетельствовал о том, что его обладатель не
Но капитан Поль не был физиономистом и потому не сумел распознать под маской добродушия полную неспособность к решительным действиям.
Внезапно на лестнице послышался торопливый цокот каблучков по каменным ступенькам. Крик-крак! – ключ повернулся в замке, и дверь отворилась.
Мужчины тотчас встали, и Феликс с выражением безотчетного испуга на лице слегка приглушенным голосом представил:
– Моя жена!
Моряк почтительно склонил голову перед маленькой женщиной, которая в то же время, казалось, заполнила собой всю комнату.
– Дорогая, – продолжал бакалейщик, немного придя в себя, – позволь представить друга детства, капитана Поля Анрийона, о котором я так много рассказывал.
Женщина едва поклонилась в ответ и прощебетала:
– Очень рада, месье… Ах, эта инвентаризация… позвольте два слова Феликсу… дела есть дела, не так ли?
Капитан собрался было что-то сказать, однако «крошка» властно прервала его на первом же слове. Он так и стоял с разинутым ртом, что не помешало ему заметить себе:
«Тьфу ты! У моего друга Феликса жена – настоящий командир эскадры, без нее он ни шагу!»
– С инвентаризацией кончено, – решительно заявила мадам Обертен, давая понять, что больше говорить не о чем. – Шестьдесят две тысячи восемьсот франков сорок сантимов чистой прибыли… более тысячи франков – вознаграждение кассиру… более двух тысяч – приказчикам… сотня – Мариет…
– Прекрасно, мой друг, чудесно.
– Шестьдесят две тысячи франков, – невольно вскрикнул капитан, – но это же замечательно! Мадам, позвольте выразить вам мое искреннее восхищение.
– О! У нас могло бы быть и сто… двести тысяч, если бы муж захотел… Ах! Быть бы мне мужчиной!..
– Вот уж сказала так сказала! Была бы ты мужчиной, ну и что?
– Я всего лишь слабая женщина, не жалею ни времени, ни сил, и мне так досадно, что все впустую.
– Ну, пошло! Снова ты? Счастья у нас прибавится, что ли? Или лучше нам станет в этой конуре, где я умираю от скуки? Может быть, мы перестанем есть эти ненавистные котлеты под отвратительным соусом, что продает мясник на углу? Да, нам подавай миллионы, а единственная служанка носится как угорелая, к тому же заменяет горничную! Неудивительно, что для стряпни у нее попросту не хватает времени, поэтому питаемся на бегу, на скорую руку, точно служащие, которым платят двести франков в месяц.
Мадам Обертен раздраженно пожала плечами и воздела руки к небу, призывая Бога в союзники.
Чувствуя себя не в своей тарелке, моряк не знал, как держаться, и приготовился уже уходить, когда Феликс, разгадав намерения приятеля, обратился к нему:
– Котлеты под соусом бывают только на завтрак… на обед… Возможно, сегодня будет торжественный обед… как-никак инвентаризация. Останься, сделай милость.
– О! Конечно же, месье, – преувеличенно любезно пригласила
Капитан Анрийон молча поклонился и вновь уселся на ободранный бамбуковый стул. Доблестный моряк так удачно вписался в их семейный кружок, что мадам Обертен, быстро глотая горячий суп, без стеснения продолжала деловую беседу. Между тем в голове ее несчастного супруга вертелась кровожадная мысль: как было бы хорошо, если бы она обожгла однажды язык!
Совсем еще молодая, не старше двадцати семи, очень красивая, с золотыми, ниспадающими на детский лоб волосами, с маленьким коралловым ротиком, с огромными голубыми глазами и темными ресницами, с ямочками на румяных щеках, мадам Обертен была бы очаровательна, если бы не слишком решительный взгляд, суховатый голос и резкие жесты. Она чем-то напоминала американскую ученую даму, не хватало только педантизма note 31 , свойственного обычно женщинам Нового Света.
Note31
Педантизм – преувеличенная точность, излишняя мелочь.
Продолжая болтать без умолку, «малютка» успевала еще схватить что-нибудь с тарелки, решить сложные домашние проблемы, услужить гостю и довести до бешенства собственного мужа.
– Но, дорогая, – перебил он ее наконец, – это вовсе не интересно Полю… Поговорим о чем-нибудь другом, умоляю тебя!
– Как же так, – негодовала она, – что может быть важнее для серьезного человека, чем деловая беседа? Разве капитан дальнего плавания – это не тот же торговец? Моряк торгового флота! Может ли быть у мужчины звание достойнее? Коммерция для меня – все равно, что поэзия, – добавила она тоном Корнелии, говорящей о своих детях: «Вот мои сокровища!» – Еще одно словечко, только одно, относительно кофе. Во Франции кофе дорожает, не так ли, капитан?
– Как и по всей Европе, мадам. На Яве note 32 же, напротив, цены падают. И в Бразилии тоже.
– Таким образом, если бы некий предприниматель захотел приобрести партию бразильского кофе…
– Отправившись туда с двумястами тысячами франков, он заработал бы миллион в каких-нибудь четыре месяца.
– Миллион!.. За четыре месяца!.. Ты слышишь, Феликс?
– Слышу! Ну, и что дальше?.. Не хочешь ли послать меня в Бразилию попытать счастье?
– А не ты ли сам все грозился уехать?
Note32
Ява – один из островов Малайского архипелага в Тихом океане.
– Нет! Не выйдет, – решительно заявил Феликс. Очевидно, под действием винных паров он впервые, быть может, осмелился возразить своему «командиру эскадры».
Удивленная столь категоричным ответом, женским чутьем уловив, что не следует – во всяком случае сейчас – слишком нажимать на мужа, чье терпение было уже на исходе, мадам Обертен моментально сбавила тон и с нежностью произнесла:
– Друг мой, подумай хорошенько! Путешествие в Бразилию – это же бесподобно! Капитан Анрийон может подтвердить.