Необыкновенные приключения Синего человека
Шрифт:
– Он тоже белый?
– Белый… Да, в общем, да! Если хочешь, белый… Он для нас все равно, что вождь.
– И где же он, ваш вождь?
– В клетке с синими попугаями! Это мерзавец Онса придумал. А! Каково?
– Я знаю эту клетку, это мои птицы.
– Как ты делаешь их синими?
– Даю зерно тектоап.
– Что за чертово зерно?
– Ты ничего о нем не знаешь?
– Нет.
– Когда мы освободимся, покажу его тебе.
– Не откажусь. А то ведь съедим, не дай Бог, и станем синими.
– Это зерно
Внезапно голос индейца стал тихим и грустным.
– Мы скоро уходим; но сначала я хочу похоронить Тару-те-ту и маленького Киля.
– Что он говорит? – тихо спросил Беник.
– Он хочет похоронить жену и ребенка.
– Тару-те-ту?..
– Это значит: Ночное Солнце. Луна по-нашему. Бедняга! Какое несчастье! Верная жена и любимый сын…
– Скажи, матрос, а мы не поможем вождю копать?
– Я спрошу. Предложу ему.
Оба бретонца и юнга принялись за невеселую работу. Прошел целый час, пока яма, начатая Генипой, стала широкой и глубокой.
– Готово! – с дрожью в голосе прошептал индеец.
Он нащупал в темноте останки жены и сына, перенес их в могилу, засыпал землей и добавил на местном наречии:
– Здесь погребено сердце вождя урити!
Затем, обернувшись:
– Идемте, друзья! Я мужчина, а мужчины не плачут. Они мстят!
С этими словами матросы что есть силы раскачали бревна, и в конце концов стена повалилась. Путь был свободен.
Генипа вышел первым, за ним Ивон, Беник и последним Жан-Мари, с пистолетом в руке, готовый в любую минуту прикрыть отход товарищей.
Онсе и его людям надо было проспаться после пьянки, учиненной по случаю победы над урити. Бандит рассчитывал на бдительность своей охраны, ему в голову не могло прийти, что пленники сбегут.
Генипа, или Знаток кураре, как с благоговением называли его соплеменники, по лесной чаще шел спокойно и, как всегда, совершенно бесшумно. Привычная легкость вернулась к индейцу, он нетерпеливо бранил своих бледнолицых спутников, чьи ноги то и дело путались в густой траве. Топот и гомон стоял такой, что можно было принять эту группу людей за стадо тапиров.
Тем не менее компания беспрепятственно добралась до клетки, где вместе с синими попугаями обитал и Феликс Обертен.
– Окликни своего приятеля, – едва слышно обратился индеец к Бенику.
– Эй! Месье Феликс… месье Феликс!..
– Кто зовет меня? – встрепенулся Синий человек. Он расположился в углу на лежанке из листьев маиса note 145 .
– Черт возьми! Не так громко. Мы от них улепетнули!
– Не может быть?!
– Спасем и вас, не бойтесь! А ну, идите-ка сюда! Выбраться из клетки не так уж трудно. Наша тюрьма была посолиднее.
Note145
Маис –
– Да это вы, Беник… Откуда, дружище, вы взялись?
– Человек говорит… говорит… а надо действовать, – проворчал индеец.
Но Феликс, который наконец все понял, уже вскочил, с силой выворотил бамбуковые прутья и оказался снаружи.
Разбуженные попугаи подняли страшный гам.
– Проклятые птицы! – выругался Беник. – Хорошо бы, бандиты подумали, что это лисица. А то глупые твари испортят нам все дело.
И действительно, пьяная шайка зашевелилась, в ночи послышались крики, а затем и тяжелый шум приближающихся шагов.
Беник схватился за нож, Жан-Мари – за револьвер.
– В клетку!.. – прошипел Генипа и почти втолкнул Беника в пролом, сделанный только что Феликсом.
– А ведь он прав! В клетку! – повторил Жан-Мари, в свою очередь подтолкнув Ивона.
Тогда Генипа, который, казалось, знал и умел все, издал короткий и резкий звук, похожий на крик хорька – грозы местных птичьих дворов. В результате в клетке поднялась неимоверная паника.
В лунном свете показались несколько пьяных индейцев. Держа луки наготове, они, покачиваясь, приблизились к птичнику.
Внезапно один из них громко расхохотался.
– Хорек потрошит птичек их вождя, – сказал он на своем языке.
– Да еще как! – подхватил второй пьяный голос.
– Как мы потрошили его людей!..
– Оставь в покое зверя, пусть наслаждается.
– Да, не будем его трогать. Пусть каждый живет, как хочет, и ест то, что ему нравится.
– А я хочу пить…
– И я…
– Пойдем-ка выпьем! – И оба направились к полному чану.
– Уфф! Вот это да! – Жан-Мари перевел дыхание.
– Если бы не твоя идея, дружище Генипа, – сказал Беник, – нам была бы крышка. Висели бы сейчас, как те бедняги с отрезанными руками.
– Пора! – прервал индеец. Он и бровью не повел, хотя похвалы бледнолицых наполнили его сердце гордостью.
– Куда же мы пойдем? – спросил Феликс. Он только что понял, что к их компании добавился еще один человек. Тот, что взял штурмом его клетку, мастерски изобразил крик хорька и, казалось, стоял теперь во главе импровизированного экспедиционного отряда.
– Как это ни странно, – произнес Беник, – но мы собираемся в свободную страну, где нет людоедов, крикливых попугаев и прочей нечисти.
Ведомые Генипой, они без труда добрались до берега реки, сели в пирогу, обрезав прежде веревки у всех остальных лодок, и пустились в путь. Генипа взялся за весла и вновь удивил своих спутников: он греб совершенно бесшумно.
Пирога скользила по воде так медленно, что всем казалось: проклятая деревня не удаляется, а как будто стоит на месте.
– Я понимаю тебя. – Беник обратился к индейцу. – Ты оставляешь здесь все, что тебе дорого.